Семён Афанасьев - Доктор-3 (СИ)

Пересказывать учебник не хочется категорически. Кажется, идея Лены о том, чтоб пойти спать домой, была совсем не плоха.

— Справедливости ради, я не сомневаюсь в том, что учебник ты читал, — историк отзеркаливает мой наклон головы к плечу. Видимо, это он так шутит. — Давай попробуем собственные выводы. Нестандартный ты наш.

— Хм… Звучит обидно, Тимур Германович… а я мастера спорта собрался выполнять. — Шучу в ответ под хохот класса. — Но начнём с того, что лично я категорически не согласен с причинами.

— И каковы же они, с твоей точки зрения?

Германович, не смотря на свою паническую боязнь отклониться от официального курса, в душе свой предмет любит и в определённых рамках плюрализм мнений разрешает. Но я это понял не сразу.

А мне всё кажется насквозь очевидным, чтоб упираться в официальную точку зрения.

— Я бы начал с того, что в нашем учебнике, как и много лет до этого, причиной Второй Мировой войны называется исключительно желание Германии реванша за Первую Мировую.

— И что тебя не устраивает в такой трактовке?, — втягивается в спор Германович, в котором учёный иногда берёт верх над функционером.

— Мне кажется, мы по инерции переоцениваем роль Системы и недооцениваем роль Личности.

Историк выжидающе молчит, потому продолжаю:

— Тимур Германович, повторюсь: процитировать учебник дословно могу хоть сейчас. Но раз зашла речь, то лично моё мнение: все войны, которые сейчас считаются «острыми», начинались не из-за вражды народов. А исключительно из-за разногласий политиков, определявших курс государства. Могу проаргументировать.

— Мы все внимательно следим за ходом твоей мысли.

Историк присаживается на свой стол, скрещивает руки на груди. По некоторым теориям, это является признаком того, что подсознательно он уже настроен на отторжение всего, что я скажу. На эмоциональном уровне, не подключая критичность и логику. Если психологические теории не врут, это печально. Как по мне, педагог не должен давать волю эмоциям.

— Мне кажется, ни о какой демократии в тридцатые и сороковые годы двадцатого века речь не идёт в масштабах всей планеты. — Я из любопытства прочёл всё, до чего дотянулся, про этот период. И не только по-русски. — Все без исключения страны были очень авторитарными и автократичными. Даже в той стране, которая себя сегодня считает Самой Демократичной, — пережидаю смешок класса, — президента Франклина Рузвельта профессиональные историки считают диктатором. Свои родные Самые Демократичные историки. И именно после него был введён лимит на правление в течение не более чем двух президентских сроков подряд.

— Правление — не тот термин в данном контексте, — перебивает меня историк. — И какое это имеет отношение к теме?

— Секунду. Есть мнение, что немцы — очень дисциплинированная нация. Если бы Главнокомандующий Гитлер отдал им приказ не наступать на Советский Союз, а строить дороги, либо выращивать помидоры, они бы подчинились? Или, вопреки воле Фюрера, Вермахт согласовал бы действия с Люфтваффе, Кригсмарине и они бы дружным конгломератом всё равно двинули б на СССР?

— Ты очень упрощаешь, — недовольно морщится историк. — Давление различных социальных кругов и политических групп на первое лицо государства ты исключаешь?

— На Гитлера — однозначно да, — киваю в ответ. — При маниакальном синдроме, значение чьей-то альтернативной точки зрения для пациента равно нолю. Это не лично моё мнение, а сегодняшней доказательной медицины и психиатрии в частности. Я про зависимость самооценки от внешних факторов при мании. Надеюсь, с диагнозом Гитлера вы согласны?…

— …это очень хорошая отмазка, Тимур Германович! В анализе опираться только на те факты, достоверность которых подтверждена документально! А как быть, если как раз документы-то и были специально уничтожены согласно приказу?, — горячится Юля, которая, войдя в Ученический совет, неожиданно для всех резко сконцентрировалась на учёбе. При том, что училась и до того неплохо. — Или если никаких документов не оформлялось? А приказы отдавались устно либо по телефону, но за неисполнение расстреливали?

— А что думает инициатор дискуссии?, — беззлобно косится на меня историк, который сегодня на удивление конструктивно модерирует дискуссию.

Лично я, честно говоря, не ждал от него конструктива. Воспринимал его где-то необъективно и за функционером не видел человека.

Вне зависимости, что именно каждый из нас теперь будет думать о войне, известный и конкретный фактический материал усвоен классом на удивление неплохо. Это между делом говорит сам историк.