Семён Афанасьев - Доктор. Книга 1

Кровь из рваной раны на ноге, пульсируя, выбрасывается небольшим фонтанчиком. Наверное, в ритме пульса – не знаю, я не местный и не врач.

Девочке лет десять или около того: худенькая, высокая для своих лет. Школьная форма и ранец. Водитель автобуса, сбивший её минуту назад, ходит вокруг, машет руками, как журавль крыльями, и пытается доказать окружившим его людям, что он не виноват.

Сотрудник местной дорожной полиции с погонами капитана – высокий, седой, как лунь, поживший мужик лет сорока пяти с тяжёлым взглядом – кладёт водителю автобуса руку на плечо и коротко матом просит не мельтешить.

«Скорая помощь» уже едет. На часах – около восьми утра.

Странно. Я жив. Хотя и явно не дома.

Более технологичное оружие поначалу помогало. Но потом твари навалились, не считаясь ни с чем, как будто понимали, что нас нужно остановить любой ценой.

Когда погиб командир десанта, Керк тут же отдал приказ отступать, но мы этот приказ проигнорировали: задание надо было выполнить. А вернуться у нас всё равно не вышло бы – нас задавили бы числом на обратном пути. Спец-заряд был с собой, и мы решили хотя бы «достать» источник всех наших неприятностей. Если получится. То, что в этот раз отбиться не удастся, нам было очевидно. В отличие от Керка, который «рулил» с орбиты.

После этого в тактической сети один за другим стали гаснуть огоньки членов группы, по мере выбывания людей. Десант был из двадцати пяти человек, командир выбыл первым, последним в сознании оставался я.

Ловить уже было нечего, пришлось подрывать боеприпас. Лично. Что я и сделал.

Потом стало понятно, что экосистема действительно чувствовала наши намерения. По крайней мере, в части агрессивности. В момент подрыва, поставившего точку в моей истории в нашем мире, остров со всей флорой и фауной, оказавшийся каким-то органическим частотным модулятором, щедро поделился со мной всеми доступными ему частотами. Выплеснув в эфир, как тогда показалось, модель Вселенной. В виде одного сжатого сигнала. Фрагментарно осевшего лично мне, прямо в мозги. Про всех остальных, числом двадцать четыре, ничего не знаю.

И вот я прихожу в себя. В теле какого-то рахита (прости, Создатель, но тело – действительно не фонтан), в кислородно-азотном мире, который явно не мой, с непонятной мешаниной в голове. Заканчивая утреннюю пробежку и направляясь от озера к дому.

Не успев прийти в себя, на пешеходном переходе сталкиваюсь с толпой людей, окруживших эту девочку, местный автобус и его водителя.

Вместе с телом наследую и мозг аборигена плюс всю информацию в нём. Разбираться с наследством, похоже, придётся позже: под девочкой – лужица (пока) крови, которая растёт с каждым толчком фонтанчика, вылетающего из бедра, точнее – из разорванного сосуда на бедре. Девочка в сознании, но слабеет на глазах.

Люди вокруг почему-то как заторможенные. Они что, не видят, что ещё немного – и будет поздно? Или это вижу только я?

Естественная система образования тромбов при разрыве сосуда у неё почему-то не сработала. Если оставить всё как есть, эта девочка просто умрёт на глазах у массы задумчивых взрослых. У которых нет с собой даже простейших универсальных аптечек. Что за мир?

Ещё несколько минут – и всё. Если все так и будут ждать «скорую». А если эта их «скорая» приедет через пятнадцать минут? Или через полчаса?

Раздвинув людей, быстро подхожу. Спрашиваю полицейского капитана, что со «скорой»? Потухший взгляд капитана оживает, сфокусировавшись на мне:

– Ждать ещё минут десять. Только одна машина в районе, пересменка с дежурства, пробка по Петровской. Наши уже дали сопровождение, чтоб организовать «зелёную улицу» по маршруту, но машина едет через пробку. А ты что-то можешь сделать?

Что ему ответишь? Выгляжу я, наверное, в этом теле после «вселения» старше своих лет. И принять меня за студента мед. института можно вполне. А то и за молодого непьющего выпускника оного. Или интерна. Но вопрос стоит не так, как он его ставит. Вопрос – смогу ли именно я, именно здесь и именно сейчас?

С травматическими повреждениями и рваными ранами я имел дело у нас, но сейчас я абсолютно не в курсе анатомии и обмена веществ местных. Насколько они совпадают с нашими?

В наследство досталось катастрофически мало информации: пацан в свои шестнадцать, кажется, не то что сам не учился, а даже старательно затыкал уши бананами в школе, где его всё же пытались чему-то научить. У нас его и в пять лет не выпустили бы из карантина с таким багажом, не то что в шестнадцать…