Avar - Практика [СИ]

Известно, что высший свет и русское «общество» возмущались ходом войны. Более того, Александр прекрасно помнил, как приходили к власти и Елизавета и Екатерина. Да и он сам стал наследником не потому, что его отец «скончался апоплексическим ударом».

Таким образом, угроза переворота была вполне реальной, тем более, что автор писал об агентах Наполеона, которые весной с тайной миссией посетили некоторых сановников, в том числе, занимавших важные посты. Сигналом к выступлению должен был послужить либо разгром русской армии, либо потеря одной из столиц. В этом случае «общество», раздражённое ходом войны, убытками и потерями, было бы сильно «возбуждено против Государя» и могло поддержать заговорщиков.

Именно поэтому Наполеон провёл целый месяц в Москве, ожидая известия о смене императора. Его посланники к Александру с мирными предложениями должны были не только известить Наполеона о перевороте, но и сразу же заключить от имени Наполеона мир на его условиях. Главными пунктами такого мира были уступка нескольких губерний бывшего польского государства, разрыв с Англией и заключение союза с Францией против Англии.

Как известно, Александр отверг предложения о мире. Тогда Наполеон направил генерала Лористона к Кутузову под предлогом размена пленных. Лористон 23 сентября (6 октября) вечером встретился с Кутузовым, но «Кутузов отверг сделанное ему предложение». В чём, помимо мира, заключалось это предложение, мне неизвестно.

Время уходило, а переворота всё не было. Тогда Наполеон двинул отряды к северу от Москвы к Воскресенску (ныне г. Истра) и Новому Иерусалиму, «желая движением армии своей возбудить заговорщиков». Однако «неприятель был отбит партизанами и ополчением».

Наполеон не дождался ни переворота, ни мира, поэтому начал отступление. Далее следовало описание, известное каждому школьнику: сражение у Малоярославца, поворот Наполеона на старую смоленскую дорогу, морозы и т. д. Закончив чтение и краткий конспект почти в полдень, я отдал книгу Ивану Дмитриевичу.

— Ну что? — спросил он меня. — Прочёл?

— Да-а-а, — протянул я. — Честно говоря, не ожидал, что война, о которой так много написано, шла по-другому. Немного иначе, хотя результат тот же. Думаю, что если я найду такую же книгу в библиотеке, то у меня получится интересный курсовик или даже диплом.

Старик понимающе хмыкнул.

Дождь уже кончился. Я собрался, поблагодарил стариков за гостеприимство и отправился в путь. Иван Дмитриевич подробно объяснил мне, как выйти к дороге на Успенское, где я мог поймать попутку и сократить путь в Мишино.

Оглянувшись у начала лесной дороги, по которой мне предстояло идти, я увидел бывшего лесничего, стоящего на крыльце и глядящего мне вслед. Я помахал ему рукой и, вздохнув, быстро пошёл вперед.

До дороги на Успенское я добрался без приключений. Всё это время мои мысли были заняты не «сказанием о граде Китеже», а теми фактами о войне 1812 года, с которыми я столкнулся. Идея найти эту книгу в библиотеке и разобраться с фактами захватила меня.

Так как кое-какие «предания и сказания» уже были мной записаны, то я махнул рукой на посещение староверов в Мишино и решил добраться на попутке до Успенского, чтобы потом ехать домой в Нижний.

Движение по дороге было редкое, но мне посчастливилось: в кабине лесовоза я добрался даже не до Успенского, а до Воскресенского незадолго до отправки последнего рейсового автобуса в Нижний Новгород. Уже вечером я усталый, но очень довольный собой, был дома.

За практику я получил «хорошо».

Мой рассказ об иной войне 1812 года вызвал недоверие преподавателей. Один из доцентов даже поинтересовался, не увлекаюсь ли я творчеством академика Фоменко, книги которого тогда начали появляться на прилавках. Но я решил доказать, что я прав.

Два года я искал книгу. Я перерыл раздел старых изданий в университетской библиотеке, несколько раз был в центральной областной, направлял запросы в Москву в Центральную государственную библиотеку и даже обращался в архив министерства обороны. Неоднократно ездил в магазин «Букинист» и пару раз с оказией — в Москву. Всё тщетно. Поиски мои были безрезультатны. Даже в Интернете, к которому в следующем году подключили университетскую библиотеку, не было намёка на это издание.

Я перечитал «Войну и мир» Толстого и именно тогда понял, что хотел он сказать, когда писал о движениях народов, которые не зависят от воли одного человека, как бы не пытались историки доказать обратное. Мне стало понятно, что ход истории консервативен и редко зависит от человека. Изменить ход истории одному человеку практически невозможно. Конечно, бывают моменты, когда в один момент времени сходится много событий и простое слово одного человека может направить историю по другому пути. Но моменты эти редки, а повороты истории случаются ещё реже. Это как Бородинское сражение, которое бы состоялось независимо от того, кто командовал русскими войсками: Кутузов или Барклай-де-Толли…