Иван Кузнецов - Черные крылья [litres]

– Лида, почему я две недели наблюдаю заплаканные глаза и красные носы? Сколько это будет продолжаться?

Бродов услышал, будто со стороны, резкий и злой собственный голос.

Девушка опустила голову не слишком-то покаянно, скорее упрямо: мол, сами знаете, зачем спрашиваете?!

– Ты – старшая. Ты должна сама переменить настроение и повлиять на Евгению.

– Я понимаю, Николай Иванович, – выдавила собеседница траурным голосом, – мы справимся, не волнуйтесь.

– Что значит «справимся»?! – возмутился Бродов. – Мы что, кого-то похоронили? Мы проводили нашего товарища на ответственное боевое задание. Это горе? Это беда? Нет, это – наша работа.

Каждая фраза выходила колючей, жёсткой. Он старался смягчить интонации, но никак не удавалось.

– Она – самая маленькая из нас, – сказала Лида тихо и непокорно, – мне жалко её. А Женька просто скучает. И Катя тоже: они дружили.

Приступ раздражения наконец удалось подавить.

– Если бы Тасе было на два года больше, ты не переживала бы за неё? – спросил Бродов мирно.

Лида вздохнула и, казалось, тоже пошла на мировую:

– Николай Иванович, мы же ничегошеньки не знаем, где она, как она. Когда она выйдет на связь, и настроение переменится.

– Может быть, она не выйдет на связь очень долго. Пройдут месяцы. Это же не повод пребывать в отчаянии… Лида, пойми… И Евгении объясни: вы не чувствуете Тасю, так как она надёжно экранирована. Но может случиться, что она мысленно прикоснётся к любой из вас в самый неожиданный момент. Вдруг ей понадобится поддержка, участие… Вы должны в любой момент стать для неё опорой – как только ей это понадобится. Поэтому вы не имеете права кукситься. Понимаем?

– Я поняла. Мы постараемся, – обещала девушка, поджав губы и скроив постную физиономию вынужденной покорности.

Бродов чувствовал, что обида на его нежданную отповедь не прошла полностью.

– Иди. Поработайте над своими настроениями. Иначе придётся привлечь вам в помощь Михаила Марковича. Свободна.

Обещание привлечь «в помощь» гипнолога – не столько угроза психологической свободе, сколько вызов: мол, на что ж вы годны, если сами не справитесь? Николай Иванович не сомневался, что в конечном итоге девчонки справятся.

Он обессиленно откинулся на спинку кресла. Не ожидал от Лидии проявлений своенравия! Угомонится, конечно. Она – надёжная, стабильная…

«Нет. Никуда не годится!» – внезапно решил Бродов и крикнул в закрывшуюся дверь:

– Лида!

Но девушка успела уйти. Николай Иванович, забыв про телефон, стремительно вышел в приёмную и приказал секретарше:

– Догоните Лидию, верните её сюда!

Секретарша убежала.

Бродов вернулся в кабинет. Он остался недоволен тем, как провёл беседу с Лидой. Недоволен потому, что нельзя говорить о чувствах неуважительно и зло, будто они являются проступком сами по себе, будто можно взять и заменить их на другие механически, как недослушанную пластинку на патефоне. Но он чуть не совершил ошибку похуже. Никоим образом не следует в таком деликатном деле передавать Евгении указания через подругу. Женя всё ещё надломлена. Если не поговорить с ней лично и по-хорошему, можно ненароком добить её. А надо, наоборот, помочь восстановиться.

Момент для беседы по душам – не самый подходящий: Николай Иванович очень устал за день. Но теперь деваться некуда: иначе девушки успеют всё обсудить без его участия и сделают свои, возможно, совсем нежелательные выводы.

В дверь заглянула Лида. Выражение лица уже не было ни подавленным, ни дерзким – только обеспокоенным.

– Лида, не надо Жене что-то говорить. Позови её ко мне. Я сам побеседую с ней.

Уловив переменившуюся интонацию начальника, Лидия одобрительно улыбнулась:

– Хотите, Николай Иванович, я поговорю с Женей от себя? Я не буду на вас ссылаться.

– Ну, это зачем ещё? – делано удивился Бродов. – С какой стати?

Понятно: Лида боится, как бы он не обидел Женю. Однако любопытно, как она станет выкручиваться с ответом.

– Просто… Чтоб вам время не тратить…

Так легко не отделаешься, дорогуша!

– А на самом деле?

Опять – склонённая голова, будто Лида собралась боднуть начальника лбом, дерзкий взгляд, тихий, с вызовом голос.

– Как вы объясните человеку, что не надо грустить, когда у вас у самого две недели тоска в глазах?

Дожили! Совсем распустились девчонки! Бродов нахмурился, сурово отчеканил:

– Лидия, не следует ничего сочинять! Зови сюда Женю.

Евгения явилась насторожённая: видно, подружка успела шепнуть ей какое-то предупреждение. Но Николай Иванович уже нашёл нужную интонацию: спокойную, весёлую, не нагнетая переживаний, а разряжая напряжённую атмосферу дней, прошедших после расставания с Тасей и переезда в Куйбышев. Убедил даже самого себя, на душе посветлело.