Виктор Сиголаев: Пятое колесо в телеге [litres]

А нет, не зацепило. Разве прошибешь эту многовековую флегму?

А наша боевая ячейка, получается, приказала долго жить. Несмотря на былые заслуги и многообещающие перспективы работы с использованием ребенка-уникума. Ну что ж, все ближе и ближе времена, когда результат – не главное. Главное… «чтобы костюмчик сидел», да кресла не раскачивались под вельможными задницами. Тогда как мы в свое время уж больно много шороху навели нашей неугомонной четверкой. «Четыре татарина», незваные гости. Поднамозолили, выходит, мы глаз местной… благосфере. А ведь большей частью – все из-за меня!

Я задумался. Семь лет, говорите?

– Послушайте, Диана Сергеевна. А за этот срок я что, ни разу не набарагозил?

Вопрос непраздный.

Дело в том, что с момента переноса моего зрелого сознания в детское тело ребенок как-то сам собой плавно трансформировался в махрового неадеквата. Как ни старался я шифроваться, обычный школьник все же превратился в продуманного вундеркинда, который к тому же словно магнит притягивал разного рода неприятности. Горе от ума, надо полагать. Взрослые мозги стали шилом в мешке, которое трудно было утаить. А в симбиозе с детскими психофизиологическими процессами в организме, которые просто невозможно игнорировать, я вообще стал ходячей миной замедленного действия. Что, к слову, на лету ухватил наш Шеф, используя в практической плоскости эти мои чудесные свойства.

Так что, за семь лет – и ни одного срыва? Ни одного хоть малюсенького эксцесса?

Не поверю.

– А пассажир вышел из трамвая, – непонятно сказала Диана, явно скучая, – вышел, чтобы добраться до нужного места, скажем… на метро.

Ага. Вышел, значит.

Надо думать, как раз в тот момент, когда вино в бокале прилипло к стенке. Развели тут аллегории, понимаешь. А сейчас, получается, пассажир все-таки вернулся в свой родной допотопный транспорт? После того как его в метро искупали. И ошпарили, как куренка.

Только вот напрашивается вопрос…

– …А зачем?

Диана усмехнулась:

– Затем, что на метро быстрее.

– Вы меня поняли, не надо юлить. Я имею в виду – в чем заключается смысл этого вашего колдовства со временем? Зачем это надо именно вам?

– А нет смысла. – Диана допила вино и аккуратно поставила бокал на столик. – Есть только мои желания и смутные ощущения, что все делается правильно. Почему-то мне кажется, что отроку Караваеву снова нужен наблюдатель из двадцать первого века. Наблюдатель, советчик и куратор. Вы ведь не подведете это молодое и неразумное тело?

– Вообще-то… в свое время это тело благополучно повзрослело и без куратора. И ничего страшного не случилось, знаете ли. Я случился. Какой есть.

– Не будьте таким эгоистом, Виктор Анатольевич. А вдруг кому-то помощь ваша понадобится? Так сказать, базирующаяся на опыте прожитых вами лет. Неужели не окажете?

– Кому это моя помощь может понадобиться?

– А понятия не имею! Может, бомжу какому-нибудь. А может, и президенту…

Я только головой покачал.

– Какому президенту? Какому бомжу? Вы с какой планеты сюда прилетели? У нас в Стране Советов нет ни тех, ни других!

– Вот видите! Вы даже в этом лучше меня разбираетесь. Как же без вас?

Ничего не понял.

Что она этим хочет сказать?

– Ну-у…

– А еще вас ждет сюрприз!

– Какой? Не люблю сюрпризов.

– Увидите. Он заметный, не проморгаете.

– А…

– Все! – Диана решительно встала из шезлонга. – Достаточно. К тому же вам уже пора. Не стоит волновать маму, она у вас на девятом месяце беременности. Вы отпросились у нее к другу на десять минут, а прохлаждаетесь здесь уже добрых полчаса. Не стоит нервировать своих близких! Вон они, кстати, около рощицы, легки на помине. Сюда, между прочим, идут.

Я посмотрел в ту сторону: мама с животом, бабушка с авоськами, Василий – ладный коренастый крепыш в тенниске и спортивных штанах. Отца нет, он, кажется в командировке, в Сибири – я действительно почувствовал, как начинают выплывать из глубин памяти детали моего собственного «бесконтрольного» существования.

К примеру, вспомнил, как неделю назад успешно сдал вступительные экзамены в судостроительный техникум и завтра – первый сбор учебной группы. Как ее? А! М-111. «М» – это значит «механик судовой», первая единица – номер курса, вторая – порядковый номер группы, их всего две на потоке, а третья – последняя цифра года: 1981. Все помню как вчера.

Впрочем… уже как сегодня.

Вновь крутанулось загадочное колесо, не перестав от этого казаться фатальным.