Виктор Сиголаев: Пятое колесо в телеге [litres]

А главное… сижу там же, где и сидел раньше. Как ни в чем не бывало!

И продолжаю держать в руке… надкушенное пирожное.

Э-э… что это? «Картошка»? Что-то уже не хочется…

Я осторожно отложил продукт на журнальный столик и медленно поднял глаза. А почему это все вокруг… такое зеленое? Январь же на дворе!

Захотелось зажмуриться. До звезд под веками.

Медленно, как на разминке, сделал круговое движение головой, хрустнув шеей, а потом опасливо открыл глаз. Пока один. Через пару секунд второй. Сфокусировал зрение прямо перед собой – Диана! Как и прежде, сидит в шезлонге на крыльце гостевого коттеджа и держит в руках бокал с вином, слегка покачивая его круговыми движениями. И жидкость по-прежнему послушно бегает по стеклу.

Бегает же! Может, когда захочет…

Только за спиной Дианы январский лес почему-то жизнерадостно шумит летней листвой! И в воздухе действительно пахнет травами и южными цветами. И… не холодно вовсе! Кругом скорее полуденный зной, характерный для конца лета. Ни тучки на небе, ни облачка, а ветерок, скользящий из ущелья, не оставляет даже надежды на какую-нибудь прохладу.

Я в замешательстве схватился за подбородок и… а это что такое?

Осторожно, как сапер, провел пальцами по скуле. Что за новые ощущения?

Это что… волосы на щеке?!

– Всего лишь юношеский пушок. Не пугайся. И не надо делать такое лицо.

Я вытаращился на Диану, не в силах сформулировать рвущийся из воспаленного мозга вопрос. Точнее – пару десятков вопросов на тему, что, в конце концов, здесь происходит.

– Я… это. Что… Чего это тут… вообще.

А с голосом что?

Женщина вздохнула, перестала шаманить со своим бокалом и отхлебнула вина.

– Да-да, – согласилась она. – Понимаю тебя. В первый раз всегда трудно сообразить, куда попал.

– К-куда?

– Точнее – «когда»! Место с точки зрения пространства, как ты видишь, не поменялось совершенно. Это по-прежнему спортивный детский лагерь. Называется «Горный». Здесь твой брат-акробат сегодня заканчивает программу сборов. И твоя семья прибыла в эти живописные места в полном составе, чтобы забрать его домой.

– М-моему брату пять лет… всего! Какие сборы?

Диана мило улыбнулась. Заметно было, что ситуация ей чертовски нравится.

Ключевое слово – «чертовски».

– Давно уже не пять, – сказала она. – И даже не шесть. Что ты думаешь насчет… двенадцати?

– Чего?

– Лет, разумеется. Годиков. Не помнишь? Года! Так издревле люди называют количество оборотов планеты Земля вокруг нашего желтого карлика. Потому что согреты… «лучами звезды по имени Солнце». Цой жив. И это, между прочим, буквально!

Почему-то вдруг пронзительно зачесалась кожа где-то в районе носогубной складки. Непроизвольно дернув рукой, я внезапно обнаружил у себя на лице… прыщ!

– Василию… двенадцать лет? – медленно переспросил я Диану, непроизвольно тыча себя пальцем в раздраженное место.

– Не советую хвататься за лицо грязными руками, – равнодушно произнесла женщина. – Тем более в твоем… подростковом возрасте.

Игнорируя ее благопожелания, из-за какой-то странной новоприобретенной вредности я сильнее надавил на кожу. Больно!

– Говорите… в подростковом?

– А давай посчитаем! – Она будто ожидала моего вопроса, так быстро и жизнерадостно последовал ответ. – Ты же, надеюсь, старше своего… младшего брата?

Издевается.

Тем не менее ответил. В этот раз наперекор самому себе:

– На три года.

– Ага! Уже лучше. В уравнении, выходит, осталась последняя неизвестная величина. Калькулятор нужен?

– Очень смешно, – буркнул я, непроизвольно ощупывая теперь весь свой подбородок на предмет зудящих аномалий. – Три минуты назад мне было восемь лет. Сейчас, хотите сказать, уже пятнадцать?

Диана вновь покачала бокал с вином, разглядывая, как солнечный луч играет в прозрачной темно-вишневой жидкости. Эта женщина никогда не отвечает на прямые вопросы!

– Буквально в течение часа вы вспомните все прошедшие семь лет, Виктор Анатольевич, – произнесла она серьезным тоном, не глядя в мою сторону и зачем-то переходя на «вы». – Так, будто все это вы прожили на самом деле. В нормальном, естественном порядке.

Что-то я сомневаюсь.

– Послушайте! – сказал я несколько невпопад. – Вот с головокружением мне более или менее все понятно. «Вертолет» и все такое прочее. Это бывает. Съел что-то, отравился или просто перенервничал, что совершенно неудивительно… при общении с вами. А что это за водные процедуры? Что за душ меня окатил только что? После которого вся одежда… э-э… сухая?