Борис Орлов: Цвет сакуры – красный [litres]

Стараясь ступать бесшумно, они шли по предрассветному, молчаливому лесу. Внезапно ротмистр, шедший первым, замер, не окончив шага. Он осторожно повернул головой направо, налево…

– Дым, – одними губами выдохнул он.

Капитан напряжённо принюхался. Действительно, откуда-то слева едва слышно тянуло дымком.

Оба задумались: финны обещали, что на всём пути до дома лесника им никто не должен встретиться. Неужели ГПУ как-то прознало об их миссии?

– Засада? – таким же почти беззвучным шёпотом спросил капитан.

Ротмистр пожал плечами.

– Проверим?

Это, конечно, опасно, но их двое хорошо вооружённых мужчин, прошедших такое, что многим и в страшном сне не приснится. И вернуться вот так, не проверив, – бесчестье. Рассудив таким образом, ротмистр энергично тряхнул головой:

– Проверим!

Осторожно, обходя подозрительные сучки, ветки и пятна скрывающего воду мха, они скользнули вперёд. Запах дыма становился все яснее, и тут до них донеслись голоса. Негромкие – слов не разобрать, но несомненно – голоса.

Капитан чуть приостановился и показал два пальца. Ротмистр согласно кивнул: действительно, разговаривали двое. Но, может, остальные молчат?

Казалось, что до костра, у которого расположились незнакомцы, осталось совсем немного, но путь преградил густой малинник. Продираться сквозь ломкие стебли – выдать себя с головой. Ротмистр качнул головой, указывая путь обхода, и двое шагнули влево.

Кустарник кончился как-то внезапно, словно отрезали ножом. И тут же открылась довольно широкая тропа, прямая, словно стрела. Оба замерли: шагах в трёхстах тропа упиралась в болото, а на берегу, на сухом месте, расположились двое. Судя по двустволкам – охотники.

Костёр, а точнее нодья [11] Долго и слабо горящий костёр из двух или трёх брёвен большого диаметра, сложенных в два вертикальных ряда. Огонь разжигается таким образом, чтобы отдавал тепло всю ночь, без добавления топлива. , мерно тлел, рядом стоял небольшой медный чайник. Охотники курили, во всяком случае – один из них, сидевший так, что в предутреннем сумраке виднелся огонёк папиросы или самокрутки…

Капитан дотронулся до руки своего спутника и показал на курильщика. Ротмистр понятливо кивнул: в конце концов, даже у охотников может оказаться что-нибудь интересное, а вот оставлять в живых свидетелей их перехода границы совершенно излишне. И, разобрав цели, они двинулись вперёд по тропе…

Будильник на смартфоне заверещал и заругался примерно за час до рассвета. Отец и сын заворочались на подстилках из лапника, с трудом разминая затёкшие после ночёвки мышцы.

– Папань, завтракать будем? – поинтересовался сын.

– По мелочи, – Волков-старший вытащил из рюкзака два пакетика быстрорастворимого кофе и пачку печенья «Юбилейного». – Воды набери, – негромко велел он, и сын послушно отправился к болоту за водой.

Когда умытый и с полным чайником Всеволод вернулся к костру, отец уже сидел, притянув к себе своё ружье, и покуривал. Парень негромко хмыкнул: отец с огромным трудом отучил его от курения натощак, а вот сам так и не изжил этой безусловно вредной привычки.

– Патроны сменить не забудь.

На ночь оба перезарядили свои ружья. Правый ствол – пулевой патрон, левый – картечь. Конечно, вероятность встретить у самого болота медведя или волка невелика, но, как любил повторять старший из Волковых: «Лучше сейчас перебдеть, чем потом перебздеть». И младший был с этим согласен, а опыт армейской службы в не самом спокойном регионе Кавказа только укрепил в нём веру в правоту этой мудрости. Так что перед встречей с утками требовалось сменить заряды на простой «бекасник», чтобы дичь при удачном выстреле не взрывалась. В буквальном смысле.

Но замена патронов могла и подождать: до рассвета времени ещё вагон, так что парень со спокойно душой поставил чайник у огня и потянулся к раскрытой пачке с печеньем. Захрустел, блаженно щурясь, и… едва не подавился, заметив, что отец внезапно напрягся и осторожно потянул ружье к себе так, чтобы в любой момент пустить его в дело.

– А… Кха-кха-кха… – только и смог выдавить Всеволод-младший.

– Цыц! – тихо приказал отец. – Люди… – пояснил он и добавил: – Ружье…

Парень, все ещё задушенно перхая, сделал вид, что тянется к фляге, подцепил ружейный ремень и подтянул двустволку к себе. Сколько он себя помнил, отец никогда не был параноиком, так что…

Он поднял голову: к ним быстро и почти бесшумно двигались две фигуры. Вот один из подходящих махнул им, то ли приветствуя, то ли обозначая мирные намерения, и Всеволод-младший слегка расслабился. Но тут второй резко и как-то суетливо сунул руку в карман…