Борис Орлов: Цвет сакуры – красный [litres]

Телефон на секунду замолк, а потом снова разразился оглушительным воем: Сева записал на звонок сирену воздушной тревоги и ставил его на особо «приятных» абонентов.

– Чего трубку-то не берёшь? – поинтересовался Волков-старший. Он скосил глаза, мельком глянул на экран. – Ну ответь, девушка же волнуется.

– Обойдётся, – безапелляционно заявил сын. – Девушка, ага… Как ты сам любишь говорить: девушка второй свежести.

И с этими словами отключил звук.

Машину они оставили у знакомого лесника. Тот долго и настойчиво предлагал подзакусить «чем бог послал», но Волковы остались непреклонны: пить перед охотой – с гарантией вернуться пустыми. А дикая утка – штука вкусная. Безумно.

Так что застолье было решено отложить вплоть до возвращения с добычей. Тем более что лесник предупреждал: что-то неспокойно в здешних местах в последнее время. Вон, в прошлом году двое пропали… Так что отец и сын наотрез отказались даже от «стопочки за встречу» и вот уже больше трёх часов шли по заболоченному леску, приближаясь к цели своего путешествия – самому что ни на есть утиному болоту, на котором они и рассчитывали взять богатую добычу.

– Папань, далеко ещё? – Всеволод-младший прихлопнул особо надоедливого кровососа и отёр со лба пот. – И так уже прём, точно бульдозеры бешеные…

– А во-о-он до той сушины доберёмся, – Всеволод-старший махнул рукой, указывая направление, – там и остановимся. И переночуем, и засидочку назавтра организуем, ага?

– Ага, – без энтузиазма согласился сын. – Знаешь, если бы наша рота с тобой пару раз на охоту сходила – духам бы втрое хуже пришлось.

– Учись, Севка, пока мы ещё живы, – теперь и отец убил комара сочным шлепком. – Нас в своё время капитан Остапенко, память ему вечная, так гонял, что ой! До сих пор закалочка какая-то ещё осталась… Твою-то мать!

Последнее относилось к особо топкому месту, куда он неаккуратно наступил. Волков-старший рыкнул, пытаясь выдрать ногу, но трясина отказалась отпускать добычу безнаказанно и с чмоканьем всосала в себя сапог. Мужчина густо выматерился, вытащил сапог из липкой грязи и обернулся к сыну:

– Осторожнее давай, тут гать совсем прогнила!

Тот понятливо кивнул, обошёл коварное место, и вскоре отец и сын уже сидели у весело потрескивающего костерка. Они вскипятили чай, с аппетитом умяли по банке консервов и несколько сухарей. В качестве десерта оба закурили, привольно откинувшись назад.

– Папань, а ведь ты не хотел меня брать, – произнёс Сева, скорее утверждая, чем спрашивая. – Почему?

Отец помолчал, выпустил в вечерние сумерки клуб синеватого табачного дыма.

– Сдаётся мне, сын, что тебе пора и о семье подумать. В смысле, о своей собственной… – он затянулся, отхлебнул дегтярно-чёрного чая. – Если ты за время службы не разучился считать ещё что-то, кроме числа дней до дембеля, то должен соображать: когда мне было двадцать – я уже тебя планировал…

– Прямо так уж и планировал, – ухмыльнулся сын. – А я от бабушки, да и от мамы слышал, что оказался перевыполнением плана.

Оба негромко рассмеялись. Но потом Волков-старший посерьёзнел.

– И всё-таки, сын. Что ты думаешь о создании семьи? Вот Анечка, например: симпатичная, тебя, по-моему, любит, на присягу к тебе ездила. И теперь от тебя не отходит…

Волков-младший щелчком послал окурок в догорающий костёр.

– Насчет «любит» – не знаю, на присягу не ездила, да и о красоте можно поспорить. Но не это главное. Понимаешь, папань, ну дура она. Обычная, деревянненькая такая. И что, мне с этой чуркой всю жизнь прожить?

– А эта… Марина? Она ж тебе вроде нравилась?

– Ага. Жаль, что я ей не очень…

– Побороться?

– А смысл? Ну, бать, ну не всем же так везёт, как тебе с мамой… Ой, прости!

Сын потянулся к разом помрачневшему и как-то осунувшемуся отцу, приобнял за плечи. Несколько минут они сидели молча, каждый вспоминая своё. Потом допили чай и, завернувшись в плащи, задремали. Скоро-скоро рассвет и утки. Много-много… Жирных-жирных… Хорошо…

Спали Волковы чутко, но недостаточно, чтобы проснуться и вскочить, когда над сухой опушкой вдруг возникло призрачное сияние. Оно продержалось несколько секунд, мерцая и переливаясь, потом стало меркнуть и пропадать. А когда совсем исчезло, сухая опушка была пуста: ни маленького костерка, ни дремлющих людей. Словно и не было тут никогда и ничего…

Небольшое, но необходимое отступление

Будущее. Далёкое или не очень.

– Ну рассказывайте, что у вас там опять случилось? – мягкий, но уверенный голос. Таким голосом говорят начальники, которых любят подчинённые.