Михаил Михеев - Т-34. Крепость на колесах

Вот только у зениток при всех достоинствах есть и недостатки. С закрытых позиций работать не могут, силуэт высокий, щитов нет… Да и просто их было всего две. А на бронепоезде — «эрликоны». И как раз вагон с ними не пострадал ни после первого, ни после второго залпа, а третьего никто дать просто не успел. Уж по наземным-то целям расчетам двадцатимиллиметровок стрелять приходилось.

Кто не видел, как по пехоте работают зенитки, тот не поймет. Снаряды у них размером с огурец. Правда, с очень маленький огурец, но даже одного попадания хватает, чтобы оторвать руку, ногу, превратить в кровавый фарш… Расчеты немецких зениток были просто сметены. Прицелы, откатники, станины — все это пришло в негодность практически мгновенно. «Ганомаг», расположившийся тут же, изрешетили вместе с дощатым сараем, за которым немцы его замаскировали. Из командирской башни хорошо было видно, как полетели во все стороны щепки, а машина задымилась и осела. Пехота… Лучше бы ей было окопаться, зенитка — не миномет и не гаубица, из окопов не выковыряет, да и остальное вооружение бронепоезда больше для работы прямой наводкой приспособлено. Но тут фрицы сплоховали, рассчитывая, наверное, что строения и так неплохо маскируют, а просто так лупить по домам с бронепоезда не станут. Ошиблись — еще как влупили. Сейчас никого уже не интересовало, кто здесь живет и кого может зацепить осколками. Артиллеристам тоже хотелось жить, и это желание перевешивало все остальное.

Здание станции, и без того неказистое, разом заработало повод для реконструкции. Проще говоря, сложилось внутрь, словно было построено из картона. Много огня, очень много пыли… Шума, наверное, тоже хватало, но все, кто оставался еще в живых, запертые в тесных бронированных коробках вагонов, к тому моменту изрядно оглохли. На посторонние звуки им было как-то наплевать.

Вдребезги разлетелся какой-то дом, полетели во все стороны бревна, кирпичи, какой-то мусор. Ушедший перелетом снаряд прошелестел над головами немцев и взорвался позади. А пулеметы, которыми бронепоезд был натурально утыкан, заливали все вокруг потоками свинца. Чертовски хорошая штука «максим», пускай даже тяжелая и устаревшая. Но пока есть вода в кожухе, стрелять можно без остановки, не теряя время на замену ствола. Чем сейчас пулеметчики вовсю и пользовались, лихорадочно опустошая ленты. То ли в азарте, то ли просто не рассчитывая выбраться живыми и торопясь сделать хоть что-нибудь.

Вот этого противник не ожидал. Плотность огня получилась запредельная, и, хотя особой точностью он похвастаться не мог, но «комитет по встрече» разметало просто в силу количества выпущенных пуль. На земле остались тела в серых мундирах, не поймешь сразу, убитые или просто вжимающиеся мордами в песок, тщетно рассчитывая, что бугорки и рытвины защитят их от пуль. Для полной картины локального апокалипсиса не хватало разве что ядерного гриба на горизонте, но Сергею пришла вдруг в голову совершенно левая, неуместная мысль — не оценят местные такого сюрреализма. Не оценят — да и хрен бы с ними!

Паря распоротым котлом замыкающего паровоза, бронепоезд, астматично пыхтя и замедляясь, выползал со станции. Снаряд проткнул котел, словно игла, и ушел далеко в сторону — для его запредельной скорости паровоз не оказался достойной преградой. Как локомотив не рванул, оставалось лишь догадываться. И радоваться, что поврежден второй паровоз, а не первый, иначе управление бронепоездом было бы полностью утеряно из-за потери видимости, да и просто невозможности человеку находиться в стелющихся позади облаках перегретого пара. Что сталось с машинистом и кочегарами получившего свое паровоза, Хромову не хотелось даже гадать. Неожиданно разыгравшееся воображение рисовало картины одна страшнее другой. Но, главное, ход они все же не потеряли, и бронепоезд уходил. Медленно, с трудом, возможностей одного паровоза для явно перегруженного состава явно не хватало, но все же уходил. И какая-то мысль вертелась в голове, никак не желая формулироваться во что-то осмысленное.

Все же мозги сработали. Так сработали, что стало страшно. Жаль только, не сразу. Хромова аж передернуло от осознания собственной глупости и того, что уже, возможно, поздно реагировать.

— Смотрим вперед! — рявкнул он, надеясь, что пускай связь между вагонами нарушена, его слова передадут. — Вперед смотреть!

Не могли, ну не могли немцы поставить все на единственную карту, на эти несчастные два орудия, неполную батарею. И противотанковой батареи на въезде тоже явно маловато. Должно быть что-то еще. На внезапно снизошедшее понимание опирались его слова, и, к сожалению, он оказался прав.