Владимир Панин - Жаркое лето сорок второго [litres]

«Южане» победили «северян» не только благодаря численному превосходству и обилию золотого шитья на погонах, не последнюю роль сыграл в принятии окончательного решения и личностный фактор.

Все время штурма Севастополя Манштейн постоянно принижал командующего XXX корпусом, возвышая свое эго. Это была вполне понятная «генеральская» игра, в которую с удовольствием играли и гении военной мысли, и простые аристократические трудяги, получавшие свои ордена и звания не за блистательно одержанные победы, а за преданность и правильность исполнения полученных сверху приказов. Поэтому, воспользовавшись случаем, Фреттер-Пико с легкостью отправил в корзину все планы своего гениального предшественника, заменив их решением, одобренным военным советом армии.

Чтобы сохранить от противника в тайне свои намерения, в течение всего двадцать шестого июня и первой половины следующего дня немцы наносили удары как по северной части обороны Севастополя, так и по её южной части. «Карлы», «Гамма», «Дора» и зенитки привычно громили форт «Сталин», батарею Александера и «Белый утес», тогда как гаубицы и минометы с яростным усердием обстреливали советские позиции на Сапун-горе и Федюнинских высотах. Все было как обычно, но все же маленький ключик к разгадке намерений врага генерал Рокоссовский разглядел в действиях авиации противника. Заслушивая на вечернем совещании доклады подчиненных, он обратил внимание, что основная часть самолетов противника бомбили укрепления именно второго сектора обороны.

– Что вы по этому поводу думаете, Иван Ефимович? Господин Манштейн изменил свои наступательные планы или пытается таким образом ввести нас в заблуждение? – спросил он генерала Петрова.

– Мне кажется второй вариант, товарищ командующий. Путают нас фашисты. Пытаются таким образом ослабить наш северный кулак, – высказал свое мнение Петров, но у генерала Казакова было иное мнение.

– Слишком затратный и не совсем эффективный способ ввести нас в заблуждение. А вдруг мы не поймем их хитрый ход и не пойдем у него на поводу, а время поджимает.

– Поджимает, если верны данные нашей разведки о переброске корпуса Рихтгофена на материк. А если это не так и генерал Петров прав?

– Зная, какого невысокого мнения немцы о наших боевых способностях, они бы наверняка для страховки подбросили нам перебежчика с самыми достоверными сведениями о грядущем ударе с юга. На месте противника я бы так примерно поступил.

– Что скажет нам по этому поводу разведка? Что нового с полей? – быстро отреагировал на слова Казакова командующий.

– Ровным счетом ничего, товарищ командующий, – сокрушенно развел руками начальник разведки, – перебежчиков не было, а наши наблюдатели не зафиксировали перемещения немецких войск с севера на юг.

– Вполне возможно, что именно этой ночью перебежчики и появятся. Но раз их нет, вопрос остается открытым. Что будем делать?

– Я категорически против переброски каких-либо соединений на юг, – решительно заявил полковник Шадрин. – Мы с таким трудом восстановили контроль над главной линией обороны, что ослабление моего сектора – это игра немцам на руку.

– Я также против ослабления моего сектора, товарищ командующий, – подал голос начальник третьего сектора генерал-майор Коломиец, чем вызвал усмешку на губах Рокоссовского. В ожидании аналогичного протеста он посмотрел в сторону командующего вторым сектором полковника Скутельника, но тот промолчал, справедливо полагая, что командующему виднее.

– У меня нет веских причин для переброски войск с северной части обороны на южную сторону, но зная, с каким непростым противником мы имеем дело, не могу исключить сюрприза со стороны господина Манштейна. В виде высадки морского десанта в районе Балаклавы, как это имело место на керченском перешейке. Поэтому будет не лишним создание в районе Кадыровки тактического резерва за счет сил третьего сектора. Извините, товарищ Коломиец, но в наступление румын я не верю. Переброску следует произвести этой ночью и к семи часам утра доложить об исполнении, – вынес свой вердикт Рокоссовский. Верность решений командарма подтвердил следующий день. После завершения авиационного и артиллерийского обстрела советских позиций на подступе к Сапун-горе генерал Фреттер-Пико ввел в дело дивизии, ранее прибывшие под Севастополь по требованию Манштейна.

318-й и 360-й пехотные полки 213-й охранной дивизии вермахта не имели боевого опыта, так как были составлены из резервистов, но при этом они были полностью укомплектованы по нормам военного времени. Численное превосходство, созданное противником на этом участке фронте, обеспечило ему успех при прорыве советской обороны. Уничтожив массированным орудийным огнем минные поля и проволочные заграждения, не считаясь с потерями, немцы ворвались в окопы и траншеи, которые защищали подразделения 389-й стрелковой дивизии. Напор противника был столь стремителен и неудержим, что советские солдаты дрогнули и стали массово отходить к Сапун-горе. Подобное случилось в первый раз за все время штурма Севастополя, что было совершенно неожиданно для немцев.