Владислав Стрелков - Тропой мужества

Паша лежал в какой-то яме. Больше ничего не видно. Посмотрел на тело...

Все что ниже груди - кровавое месиво.

- А-а-а! - крик... даже не крик, еле слышный сип длился пару секунд, затем внутри скрутило болью, и Паша затих, впал в ступор от вида собственных потрохов.

- Этого не может быть... - прошептал он, - этого не может быть...

Где я? Как тут оказался? Что произошло? Что тут происходит?

'Война тут'. - Ответ поставил Пашу в тупик. Это не было сказано. Это была мысль. Не его мысль. Чужая. Именно чужая. Не веря в происходящее Свешников огляделся, в яме он один.

Крыша поехала - подумал Павел, - никак я в настройках аппарата накосячил...

'Какой аппарат? Какая крыша? - появилась злая мысль, - ты вообще кто такой?'

- Я? - удивился Свешников.

'Ты, не я же!'.

- Я Паша, то есть Павел Анатольевич Свешников, - сказал мысленно Свешников. - Студент третьего курса... стоп, а вы кто?

'Лейтенант Иван Федорович Григорин сто пятьдесят пятая стрелковая дивизия'

- С ума сойти!

Это сон? Кошмар? Ущипнуть себя, но толку... больно и так...

Сквозь звоны и шум в голове пробивались отдельные слова. Кто-то недалеко разговаривал по-немецки. По-немецки?

'Да, там немцы. Я уже говорил - война тут. Немецкая провокация, но ничего, скоро наши подойдут и...'

- Не подойдут. Не будет наших! - Решительно сказал Свешников. Он поверил в реальность происходящего. Просто быть больше нечему. И не сон это. Не бывает так больно во сне.

'Как это не подойдут?' - возмутился Григорин.

- А вот так, - ответил Паша. - Немцы уже Минск окружают...

'Врешь, падла!' - и чужая злость заполнила весь мозг, подавляя волю. На краткий миг два сознания слились воедино. Свешников даже боль перестал чувствовать. Потом сознание лейтенанта затихло.

'Правда... это правда. - Лейтенант был потрясен. - Я видел... читал... я не знаю, как это назвать. Твоя память... я видел'.

- Да, я не врал. Эту войну назвали Великой Отечественной...

Неожиданно раздался выстрел. Свешников насторожился.

- Что там? - осторожно спросил Паша.

'Немцы кого-то из раненых застрелили' - и правая рука начала шарить вокруг.

- Ты чего?

'У меня в подсумке граната была, - ответил Иван. - Эф-один, у бойца отобрал, но воспользоваться не успел, взрывом накрыло. Очнулся тут... с тобой в голове... ага, вот'

С трудом вытащив из сбившегося за спину подсумка гранату, лейтенант свел усики, затем выдернул кольцо, зажав его зубами. Гранату он спрятал в собственных кишках.

'Так не сразу увидят'.

- Так ты подорвать себя хочешь? - испугался Паша.

'Не дрефь, студент. Едино все помирать. Не жилец я. Так с собой хоть одного да утащу...'.

Павел не ответил.

Немцы приближались постоянно переговариваясь.

- Интересно, о чем они говорят?

'О женщинах вроде. Да, что-то про своих баб'.

- Так ты немецкий знаешь?

'Я немец. Моя фамилия Григорин, но у моего деда она была Грегори. Поменяли во время Первой Мировой ... Вот твари! Про нашу землю заговорили...'.

Павел прислушался и удивился, он понимает немецкий!

- ... хочу после войны получить тут надел, - голос пьяно растягивал слова.

- Хотеть не вредно, - ответил другой. - Наделы первыми получат камрады из строевых, что заслужили это право в боях.

- Земли у русских много, - возразил первый. - Всем хватит.

В этот момент на краю воронки появилась маленькая щуплая фигура в обвислом сером мундире.

- О! - воскликнул щуплый немец. - Еще один живой 'Иван'.

'Он меня знает? - растерялся Григорин. - Нет, - подумал Паша, - немцы всех русских называют Иванами... ой, извини'.

Следом появился еще один немец. Упитанный. Он с любопытством заглянул в воронку.

Неожиданно Ивану стало смешно. Он и рассмеялся. Сначала отрывисто, боль вспухала с каждым выдохом, затем ниже груди все онемело и смех стал ровней. Иван смеялся, придерживая выпадающие потроха. Кровь сочилась сквозь пальцы, и он со всех сил сжимал гранату. Не время пока, пусть ближе подойдут...

- С ума сошел, - ёжась, сказал щуплый.

- Пристрели и дело с концом, - буркнул толстяк и шагнул ближе. - У нас еще много работы.

Щуплый скинул с плеча карабин.

Убьют! - испугался Свешников. Он забыл про спрятанную гранату, про Ивана и про то что он вообще в чужом теле, которое почти умерло...

- Вы мертвы! - прохрипел он первое, что пришло в голову.

Немцы оторопели.

- Вы уже мертвы! - продолжил Паша. - Сдохнете. Пусть не сейчас, но все равно сдохнете. Не будет никакого земельного надела на Священной Русской Земле! Будет лишь березовый крест, или вообще ничего. Прах. От вас останется только прах! - Паша замолчал, вдруг почувствовав приближение смерти и впал в ступор, но Иван, не сделав паузы из последних сил закричал, торжествуя: