Геннадий Марченко: Второй шанс 2

— Вы ко мне?

— Говорит, по личному делу, я сказала, что по личному надо записываться заранее, — опередила меня секретарша.

— В общем-то, у меня сейчас есть свободных минут десять-пятнадцать… Люда, если вдруг придёт человек от директора Большого, он должен передать мне билеты, а я в этот момент буду занят — пусть они пока полежал у тебя… Итак, молодой человек, что вы хотели? — спросил он, закрывая за нами дверь своего чуть ли не в спартанском стиле обставленного кабинета.

По-прежнему не поднимая шапки и не опуская шарфа, я запустил руку во внутренний карман куртки, извлёк сложенный вчетверо лист бумаги и протянул Соколову.

— Вам какой-то дяденька просил передать, прямо в руки.

— Что за дяденька? — чуть дрогнувшим голосом поинтересовался Юрий Константинович.

— А я откуда знаю, первый раз его видел. Дал вот эту бумажку, я даже не знаю, что в ней, и велел отдать вам. Ещё и целый рубль дал.

В доказательство я вытащил из другого кармана рублёвую купюру и помахал ею перед директорским носом. Соколов выглядел немного растерянным, но всё же старался держать себя в руках.

— Ладно, я побежал…

— Постой! Как он выглядел?

— Дядька-то тот? Да обычно, в пальто, в шапке из кролика, чуть повыше меня ростом, бритый, очки у него ещё были, такие, с затемнёнными стёклами… Ну всё, мне бежать надо на занятия в авиамодельный кружок во Дворце пионеров.

Я развернулся и вышел из кабинета, буквально спиной чувствуя на себе пронизывающий взгляд директора. Не зря ли я всё это затеял? Может, и не стоило впрягаться за этого прохиндея? В общем-то, он нарушал советский закон, имел со своих махинаций деньги, и немалый. При аресте у него изъяли в общей сложности более 100 тысяч рублей. А с другой стороны, человек реально хочет сделать подведомственную ему торговую точку образцовой, и делает, кстати, ему бы на Западе родиться, хороший бы получился бизнесмен. Тринадцатую зарплату сам каждому в конвертике вручает и с днем рождения лично поздравляет. В магазине товару, как в Америке, при этом чистота, порядок. И не его вина, что на пути к достижению цели приходится нарушать советское законодательство. Если не нарушать — оставался бы гастроном тем же гадюшником в дворцовых интерьерах, что и раньше, с нищими прилавками и матерящимися продавцами в нестиранных халатах. Так что не стоит жалеть о сделанном, тем более что время уже не повернуть вспять.

Подумал об этом и невольно ухмыльнулся — вот уж кто бы говорил.

Ладно, забыли о Соколове, теперь пусть сам выкручивается, я его предупредил — с меня теперь взятки гладки. Правильно я думаю, ловец? Ты там как, наблюдаешь за моими проделками, одобряешь? Хм, молчишь? Ну и молчи. А я пойду в ГУМ, что ли, прошвырнусь, может, маме какой-нибудь подарок присмотрю. Например, французские духи. Да и Ингу можно чем-нибудь порадовать.

Оставшись один в своём кабинете, уважаемый многими известными людьми Юрий Константинович Соколов надел на нос очки и осторожно, кончиками пальцев, развернул лист. На нём шариковой ручкой и печатными буквами было написано нечто, сразу же бросившее директора «Елисеевского» в холодный пот. Соколов, почувствовав, что ему не хватает воздуха, ослабил узел галстука, затем дрожащими руками налил из бутылки «Нарзана» в стакан шипящую минеральную жидкость и выпил одним глотком.

«Юрий Константинович, прошу вас отнестись к тому, что здесь написано, в высочайшей степени серьезно. Речь идёт о вашей жизни, ни больше ни меньше.

Возможно, вы догадываетесь, но хочу предупредить, что ваша личность на „крючке“ у одной очень серьезной организации, чья штаб-квартира располагается на Лубянской площади. Надеюсь, вы человек неглупый и понимаете, о какой именно организации идёт речь. Пока они вас не собираются трогать, только собирают информацию. Я не знаю, с какого времени идёт прослушка вашего телефона, возможно, её только собираются поставить, но то, что к вам приглядываются и на вас понемногу собирают компрометирующий материал — в этом я уверен. В частности, не секрет, что по пятницам в ваш кабинет прибывают руководители филиалов и вручают вам конверты с деньгами, часть которых перекочевывает к начальнику Главного управления торговли Трегубову и другим заинтересованным лицам.

Высокопоставленных работников торговли начнут арестовывать, когда уйдет из жизни Брежнев, а случится это максимум лет через пять. Руководитель вышеупомянутой организации с Лубянки, желая выбить в борьбе за власть почву из-под своего конкурента, первого секретаря Московского горкома партии Гришина, объявит войну коррупции. Первыми будут арестованы директор московского магазина „Березка“ Авилов и его супруга, работающая заместителем заведующего колбасным отделом, которая вас и сдаст органам со всеми потрохами. В вашем кабинете незаметно будет установлены подслушивающие устройства, а задержат вас при получении взятки, и уже неважно будет, что вы собирались передать эти деньги кому-то другому. Вы понадеетесь на заступничество высокопоставленных чиновников, однако никто из прежних „друзей“ не захочет подставлять свою шею под топор репрессий. Над вами устроят показательный процесс и, невзирая на то, что вы сдадите всех своих подельников, приговорят к высшей мере.