Виктор Мишин - Чужой [litres]

Медленно, но неотвратимо наступило лето. Я так и пролежал в госпитале всю весну, да еще и июнь с июлем прихватил. На дворе середина августа, тепло так, лепота, так надоел снег, то ли дело, когда сухо, красиво вокруг. С конца июня я встаю, но и только. Увидев тогда, еще весной, свою руку, я не представлял себе масштаб в целом. А когда увидел в зеркале свое отражение… Валентине пришлось меня ловить, так как я снова чуть в обморок не упал. Вот это, вашу мать, диета! Живот к спине прилип, ноги как карандаши, а руки на спички похожи. А ведь у меня масса была о-го-го, да и мышцы наросли приличные. А теперь что? Да я ж ходить не могу сейчас из-за веса! Меня ветром шатает. Надо что-то делать с собой, да пока не могу. Заниматься точно пока нельзя, сил нет, веса нет. Желания кушать и то нет. Хреново как-то. Левитин помогает, таскает из Москвы дефицитные продукты, один бог знает, где он их берет. Икра, мясо, фрукты! Подозреваю, что с помощью Судоплатова достает, где иначе еще возьмешь такие вещи?

– Думаю, к осени ситуацию с нехваткой веса мы решим, – строго и исключительно деловито заявил на очередном осмотре врач. – Ходишь уже сам?

– Ну да, – чуть стесняясь, сказал я. Ага, до уборной и обратно, на улице Валентина держит. Пробовал тут с дочуркой поиграть, так и поднять не смог. А в той и весу-то, курам на смех.

– Врать нехорошо. Продолжай помаленьку ходить. Не перегружай себя. Позвоночнику тяжко, мышцы атрофировались, да и нет их, считай. Ты ведь все равно что заново родился. Теперь вот учись ходить. Дальше посмотрим. Через пару недель я тебя выпишу, если сможешь уверенно ходить. Долечиваться будешь уже дома. Как дышишь?

– Одышка замучила.

– Что ж, братец, – кивнул врач, – а как ты хотел? Сложнейшее ранение, обострения, заражение. Ты ведь еще и курил раньше?

– Ага, – кивнул я. Кстати, как тогда очнулся весной, больше и не курил. Если все вместе считать, так почти полгода будет. – Но после ранения не курил, да и не стану вновь начинать. Слава богу, хоть таким образом удалось бросить.

– Это правильно, нечего всякую хрень в рот совать. – Я аж засмеялся. – А вот хорошее настроение и смех продлевают жизнь! Живи, парень, у тебя есть ради кого это делать. Да и, – док чуть помолчал, – заслужил ты отдых, честно заслужил.

– Спасибо, док. Буду, – так же честно ответил я. Валентина была человеком с большой буквы. Столько вынести на себе, просто очуметь можно. Ребенок малой, муж еще хлеще ребенка, все успевает, еще и работает в госпитале. А то, что меня тут в госпитале все через одного хвалят, уже привык и не чувствую себя неловко. Ведь заслужил, а не получил, разница есть.

Двадцатого заехал Юрьевич. Покалякали немного, только с фронта вернулся. Точнее, от партизан прилетел. Я-то думал наивно, что он тогда ради меня прилетал два раза, ан нет. Оказывается, он частенько туда-сюда летает. В этот раз летал вместе со Стариновым. Наши сейчас Украину вовсю чистят, думаю, через месяц-два Киев вернут. Вот они там что-то все мутят, свое, диверсантское. На западе идут бои, примерно на границе с Белоруссией, это если по моей прошлой жизни судить.

– Ну, ты как тут, без меня и немецкой госпитальной жрачки?

– Да и наша хороша, – ответил я на его «укол».

– Квартиру вам дали, еще зимой все оформили. Дочку в ясли будешь отдавать?

– А как иначе? Работать-то Валентине надо, я пока не работник. Но скоро уже, я чувствую.

– Думал уже что-нибудь? – смотрит открыто, не лукавит. Вряд ли что-то плохое удумал.

– А чего тут думать? – развел я руками. – Если форму наберу, возьмете в школу?

– Так уж школа-то скоро, глядишь, не нужна станет. Десантники вполне справляются с диверсиями. Уже нет той нужды, из-за которой мы столько спортсменов со всего Союза угробили. Меня, кстати, переводят. Старинов сейчас один остается, все операции на нем.

– А вы куда? – удивился я.

– В СМЕРШ.

Ого, эк его куда заслали.

– Что за зверь? – натурально так удивился я. Играть давно научился. Был бы плохим актером, не смог бы жить среди немцев.

– Контрразведка. Вообще, организация большая. Там и в частях на передке служат, и в тылу врага, и в собственном.

– Серьезное дело, – покивал я.

– А как иначе? Знаешь, сколько всякой контры и прочих шкур в нашем тылу остается? Охренеешь, когда узнаешь… – вот и проговорился.

– Хреновый из вас контрразведчик, товарищ старший майор…

– Видно будет, от тебя я и не собирался скрывать. Да, кстати, забыл? Давно не старший майор. Теперь полковник.

– Вот оно как. Ну ладно, рассказывайте, товарищ полковник.