Мэтью Кирби: Валгалла: Сага о Гейрмунне [litres]

Он выбрал двух самых крупных зверей, среди которых был и волк с полуотсеченной лапой, и содрал с них шкуру. Делал он это старательно, но быстро, применяясь к походным условиям. Дома он бы обязательно располосовал волкам животы и лапы, чтобы распластать куски шкур. Но для нынешнего замысла шкуры ему требовались целиком, что требовало времени, усидчивости и силы. Гейрмунн начал с лап, делая короткие надрезы, после чего принялся отделять шкуру от туши, будто снимал с ног задубевшие, сморщенные кожаные чулки. Порою приходилось наваливаться всем телом, чтобы сдернуть шкуру с окоченевшей туши. Невзирая на холод, Гейрмунн взмок от пота. Наконец в его распоряжении оказались два длинных мягких меховых колпака. Все тем же топором Гейрмунн срубил две молодые березы, стволы которых были толщиной с его руку. Стволы он перерубил пополам, укоротив все четыре части под рост брата. Затем разложил шкуры от носа до хвоста и в каждую засунул по два шеста. Когда Гейрмунн развел шесты, они натянули шкуры, образовав подобие саней: прочных, мягких и защищающих от холодного воздуха и снега.

Эти наспех сделанные сани Гейрмунн подтянул к брату и осторожно перекатил Хамунна на них. Туда же он положил лук и другое оружие брата, надежно все закрепив. Теперь можно было трогаться в путь.

Срываться с места ночью – опасная затея, но дожидаться утра было еще опаснее. Гейрмунна тревожили не столько волки, сколько состояние Хамунна. Брату требовался опытный лекарь, способный уберечь рану от загнивания. Чем раньше они доберутся до Авальсснеса, тем лучше. Любое промедление могло погубить Хамунна.

Туши, лишившиеся шкур, Гейрмунн оставил на случай возвращения волков. Он знал: голодные волки иногда не брезгуют мясом сородичей. Если нет, пусть попируют олениной. Гейрмунн вырезал несколько крупных кусков на пропитание себе и брату в пути. Остальное пойдет волкам.

У Гейрмунна при себе была толстая веревка, которой он обычно связывал лапы убитых волков. Сейчас он соединил ею крест-накрест передние концы шестов. Получилось нечто вроде упряжи, которую он перебросил себе через грудь и плечи. Основная нагрузка приходилась на спину, оставляя руки свободными и позволяя выравнивать шесты и не давать саням западать набок. Впрягшись и сделав первый шаг, Гейрмунн едва не упал. Ему в общей сложности предстояло тащить раненого брата, две волчьи шкуры и березовые шесты.

– Тор, даруй мне силу, – прошептал Гейрмунн, стараясь устоять на ногах.

Еще через мгновение он двинулся в обратный путь.

Гейрмунн шел ночь, день, потом вторую ночь и второй день. В тех местах, где беспощадные веревки, словно лезвия топоров, врезались в плечи, мышцы онемели и утратили чувствительность. Ноги тоже онемели от тяжелого груза, а также от снега и льда. Одеревеневшая спина скрипела, как старый дуб, который непременно рухнет под натиском очередной бури. Концы шестов даже сквозь перчатки до крови царапали руки. В груди Гейрмунна все пылало – там, где вдыхаемый ледяной воздух встречался с огнем легких.

Наступил рассвет третьего дня. За минувшую ночь Гейрмунну наконец-то удалось спуститься с каменистых снежных гор. Теперь его путь пролегал по равнинам, чьи поля и луга доставляли меньше хлопот. Кое-где высокие травы, мокрые от дождя, служили прекрасной дорогой. Сани скользили по ним, позволяя Гейрмунну немного передохнуть.

Увы, передышки были недолгими.

Когда солнце поднялось на высшую точку неба, боль перестала донимать Гейрмунна, сменившись более беспощадным и опасным противником. Мышцы рук и ног дрожали от напряжения, суставы и связки ощущались стершимися и обвисшими. Если приступам боли он еще мог сопротивляться, собирая силы в кулак, то утомление обложило его со всех сторон, как крепость, и дожидалось, когда он исчерпает все резервы и наконец-то свалится. Гейрмунн знал: для противостояния осаде нужно выспаться, но он старался как можно быстрее достичь Авальсснеса и шел почти без остановок. Во время кратких привалов он проверял состояние Хамунна, жарил оленину, кормил брата и сам проглатывал несколько кусков. Всего дважды он позволил себе немного подремать. Однако сейчас у Гейрмунна не оставалось иного выбора. Тело требовало отдыха.

Заметив прудик, блестевший в нескольких роздыхах впереди, окаймленный кустами орешника, Гейрмунн счел его подходящим местом для отдыха и направился к берегу. Там он опустил брата на землю и сам повалился на мокрые листья и раздавленные ореховые скорлупки. Его окутал влажный сладковатый запах гниющей растительности.