Борис Рогов - Анархист

Каначак заметил внимание своего спутника к следам. Остановился, оглянулся и вдруг усмехнулся:

– Твоя, Ыгоры, не трать время, духам следы не нужны. Духи обижены. Духи сердятся. Ты думать, мне плохо, что мужики моя аил сожгли? – Он ударил себя ладонями по бёдрам. – Не-е-е-ет! Моя жалеть тех людей, что теперь без вины пострадают. Духи же не будут разбираться, сожгут деревню со всем народом и всё. Буду сегодня камлать, буду духов молить, чтобы простили этих дураков. А аил мы с тобой новый построим! Сейчас пойди и принеси какой-нибудь еды. Мне надо сил набрать, камлание много сил берёт.

– А ведь я тебя сегодня от смерти спас! – вдруг поделился озарившей его мыслью, Григорий. Если бы ты со мной не возился, а пришёл на пару дней раньше, то эти ухорезы тебя бы порешили. Судя по разговору, им человека прикончить, как высморкаться…

– Считай, если хочешь, что мы теперь с тобой квиты, – усмехнулся Каначак. – И хватит уже сидеть, болтать ты много. Только долго не броди, до заката надо успеть. Как солнце сядет, так надо с духами договариваться.

Действительно, Григорию удалось в ближайшей деревне свернуть головы паре куриц, да накопать в крайнем огороде прошлогодней картохи. Похоже, что хозяин сгинул где-то в лихолетье последних времён.

Довольный удачной охотой Григорий чуть не промахнулся мимо нужного распадка, а когда всё-таки нашёл нужный, не увидел там своего спасителя.

– Вот же старый пень, – с пониманием ругнулся он. – Схоронился где-то дедок. Хрен его теперь найдёшь. Правильно, конечно, как теперь русскому доверять?

– Дядька Каначак! – негромко позвал он.

Ответа не последовало, и Григорий отправился в сторону сожжённого жилища.

Аил не столько сгорел, сколько сломан и загажен. Обугленные личины древних алтайских духов беспомощно глядели с земли, кругом летали пёстрые ленточки, помятые жестяные изображения странных чудовищ. Сизый дым ещё поднимался над сваленными в большую кучу жердями и досками, посреди которой стоял, воздев руки к небу, кам Каначак. Он стоял неподвижно. На мгновение Григорию показалось, что воздух над его руками формируется в какие-то неясные фигуры.

– Тьфу, пропасть, – сплюнул он тихо, – так и в самом деле умом тронуться не долго.

– Каначак, колдун старый, – крикнул он уже достаточно громко, чтобы привлечь внимание, – будешь курей сам готовить? Я ж не знаю, как там у вас у шаманов правильно.

– Да, также как и у вас. – В тон ему ворчливо ответил шаман, опуская руки и поднимаясь с колен. – Духи готовы ночью со мной поговорить. Сердиты они, страсть! Особенно Эрлик. Его кукла совсем сгорел.

Закончив долгую речь, Каначак повернулся к Григорию лицом. – Молодец, что двух курей поймал. Одну духам отдадим.

Шаман ловко отрубил голову одной из птиц и обрызгал кровью всё вокруг. Затем разрезал тушку на части и раскидал куски мяса по всем направлениям. Окровавленные руки мыть не стал. Наоборот нанёс кровавыми пальцами по лбу и щекам ярко-красные.

– Ыгоры, ты на меня не смотри. Моя готовиться будет. Ты лучше займись едой. Отойди в соседний распадок, вырой яму в ней костёр запали. Курица в нём и запечёшь. Умешь птица в костёр печь?

– Шуткуешь, дядька Каначак! – сердито ответил Григорий, – мальцом ещё научился. Картоху тоже испеку. Ты, тут смотри аккуратнее со своими духами. Мозги не потеряй! Привык я к тебе, старый… Нравишься ты мне чем-то, а чем не пойму.

Григорий так и не дождался Каначака. Уснул на теплом лесном ковре из прелых листьев. Снились ему какие-то странные сны про медведя говорящего. Говорить-то мишка говорил, а вот что, Григорий так и не мог вспомнить. Были во сне и мухи большие и чёрные, и расколотые покорёженные деревья, и треск сорок.

Когда его разбудил Каначак, солнце стояло высоко, и жаркое гудение лесных насекомых обещало знойный день. Каначак выглядел свежим, насколько может быть свежим старик-алтаец, проживший всю жизнь в тайге. Кровавые полосы смыты. Длинные волосы расчесаны на прямой пробор и заплетены в короткие косички.

– Вставать, Ыгоры, долго спать сёдни, – Шаман усмехнувшись, ткнул загнутым носком чобота под рёбра. – Сейчас вода закипать, чай варить, кушать будем. Духи много интересного говорить.

После такого количества снов Григорий чувствовал какую-то жуткую усталость. Очень хотелось умыться, смыть с лица ночные наваждения, но до воды далеко. Он подумал, что горячий чай из чабреца и иван-чая заменит умывание. К тому же снова разнылась рана. Григорий с трудом приподнялся и сел по-алтайски поджав ноги.