Игорь Журавлёв: Метанойя

И вдруг, возвращаясь из очередного провала, он почувствовал, как кто-то дотронулся до его руки. Николай открыл глаз и осторожно скосил его в сторону, боясь пошевелить головой. На стуле, рядом с кроватью сидел незнакомый мужчина в накинутом на плечи белом халате. Мужчина выглядел представительно, можно даже сказать — богато. Но не так богато, как совершенно безвкусно наряжаются новоявленные российские богачи, а как выглядит привыкший к богатству какой-нибудь аристократ в сотом поколении. Был он в затемненных очках, но не солнечных, а таких, которые, по рецепту выдают. Очки тоже были дорогие, это было понятно сразу, хотя и не золотые в бриллиантах. На вид мужчине было что-то около пятидесяти — плюс, минус — лет, но выглядел он очень хорошо.

— Здравствуйте, Николай Вениаминович, — поздоровался посетитель, — меня зовут Александр Валерьевич.

— Вы кто? — прошептал Николай, кривясь от боли, — врач?

— Не совсем, но я точно тот, кто может вам помочь. И сейчас я это докажу. Что, очень больно?

— Очень, — не стал скрывать Николай, не понимая, чего от него хочет этот человек. Может, это из милиции? Они же обязаны расследовать такие случаи, а врачи обязаны сообщать в милицию, когда привозят пострадавшего. Но милиционер бы сразу стал ксивой махать. Да и где вы видели таких аристократов в милиции?

И здесь посетитель провел рукой над его телом и этим движением изгнал боль. Совсем изгнал. И это было такое облегчение и такое наслаждение, какого Немирович еще никогда в своей жизни не испытывал.

— Как вы это сделали? — спросил он и не почувствовал боли во рту, хотя осколки зубов явно зацепили разбитые губы.

— Я заблокировал все центры боли вашего тела. Конечно, это не совсем научное объяснение, зато доходчивое. Да и наука здесь, откровенно говоря, совершенно ни при чем. Но, согласитесь, теперь мы можем с вами спокойно поговорить.

Николай машинально кивнул головой и замер в ужасе, ожидая приступа боли. Но боли не было. Голова была чистая и ясная.

— Вы этот, как его, экстрасенс? — вспомнил Немирович модное сейчас слово.

Незнакомец хохотнул:

— Д-а-а, люди во все времена стремились подогнать всё непонятное под понятные схемы. И добились в этом, надо сказать, впечатляющих успехов. Вот, вы сказали "экстрасенс" и, вроде, всем всё понятно. Хотя на самом деле это слово вообще ничего не объясняет. Знаете, есть у американцев такая статистика, согласно которой люди не понимают от 30 до 50 процентов вещей, о которых говорят.

— Ох, уж эти американцы, вечно что-то придумают, словно больше заняться им нечем, — ответил Николай. — Но какая-то правда в этом, конечно, есть. Я, если честно, не верю ни в экстрасенсов, ни экстрасенсам. Жулики они, на мой взгляд. Но то, что вы сейчас сделали, ничем другим объяснить пока не могу.

— Ну и ладно, пусть будет экстрасенс, — покладисто согласился Александр Валерьевич, — так, что, вы готовы к разговору?

— И о чем же будет наш разговор? — поинтересовался Николай, оглядывая взглядом палату, все кровати в которой были пусты. — А где, кстати, остальные больные?

— Я попросил их погулять полчасика, — не стал скрывать укротитель боли, — чтобы ничто не мешало нашему общению.

Немирович только хмыкнул, но не удивился:

— Вы, наверное, из конторы?

— Вы имеете в виду милицию или КГБ? Нет, что вы, я вообще не имею отношения к правоохранительным структурам. Я, так сказать, по другому ведомству служу. Но это сейчас совершенно неважно.

— А что сейчас важно? — машинально спросил Николай.

— Сейчас нам важно определиться с вашим, Николай Вениаминович, будущим.

— С ним-то, что не так? — пробурчал Немирович.

— Да всё не так, — пожал плечами "экстрасенс".

— А нельзя ли конкретнее? — отчего-то раздраженно повысил голос Немирович. Казалось бы, человек пришел, хочет что-то предложить, да и помог уже — боль снял. Вот только десять лет лагерей крепко вбили в голову Николая понимание того, что, если тебе что-то дают бесплатно, то потом обязательно сдерут три шкуры.

Но незнакомец, казалось, не обратил никакого внимания на его раздраженный тон и спокойно ответил:

— Можно и конкретнее. У вас перебиты обе коленные чашечки — вдрызг, их уже не соберешь. У вас отбиты все внутренности, продолжается внутреннее кровотечение, о чем ваши врачи еще не ведают. А если бы даже знали, вряд ли чем-то смогли помочь. Поскольку, если даже предположить чудо, и вас прямо сейчас срочно самолетом переправить куда-нибудь в Германию, где лучшие хирурги сделают вам ряд очень дорогостоящих операций, то вы все равно останетесь инвалидом на всю жизнь. Здесь же вам и этого не светит. Скорее всего, к утру вы умрете. — Он задумался, внимательно вгляделся во что-то над головой Немировича, и добавил: — Примерно, часа в четыре утра.