Татьяна Иванова: Орнамент с черепами [СИ]

— Ну давайте, давайте, что у вас есть, — покладисто согласилась хозяйка кухни.

Глюк пододвинул к ней поближе раскромсанную на толстые куски вареную телятину и ломоть хлеба. Эситея откусила кусок мяса и внезапно поняла, что очень хочет есть.

— Там у меня в шкафу где-то окорок еще лежит. И горшочек с кашей стоит в печке, — сообщила она глюку. Тот мгновенно отыскал упомянутые ею продукты.

— А кто такие дикеофоры? — спросил он, прикладываясь в свою очередь к ее наливке.

— Дикеофоры? — удивилась Эситея. — А кто ж их знает. Считается, что они, вообще-то, хорошие, но обижать их нельзя. Дурная примета. Обидишь, говорят, городскую дикеофору, и жизни тебе не будет. Интересно, это действительно так, или люди все сочиняют?

— За счет суеверий, значит, выживаете? — усмехнулся глюк.

— Дожила, — расстроилась Эситея, доев кусок мяса. — Еще меня собственные глюки в суеверии упрекать будут. Пойду лучше спать. Кажется, я уже готова.

Она снова соскреблась со скамьи и, придерживаясь за стол, распрямилась; взяла лампу и медленно побрела в спальню. В большом зеркале, стоявшем наискосок от двери, отразилась невысокая, миловидная, если бы не красное от наливки лицо, девушка, светло-каштановые волосы спутанными прядями выбились из прически, серые глаза блестели неестественным блеском.

— Ну и ну, — пробормотала она, поднося лампу вплотную к зеркалу и вглядываясь в собственное отражение. — На этот раз я точно хватанула лишнего.

Глюк в зеркале не отразился.

— Вот это правильно, — обрадовалась Эситея его отсутствию, — когда глюки заявляются в спальню, то это уже не глюки, а ночные кошмары.

Исчезающий в темноте коридора глюк издал короткий смешок.

На следующее утро Эситея проснулась одетая, в своей постели, завернутая в шерстяное клетчатое одеяло, со всех сторон подоткнутое под ее привольно раскинувшееся по кровати тело. Окно было приоткрыто, и свежий влажный воздух давным-давно выветрил из спальни все спиртные пары. Девушка села, с наслаждением потянулась, не спеша спустилась с массивной кровати и подошла к окну. Мелкий дождик усердно мочил почти отвесный трещиноватый каменный склон под окном. Дом Эситеи, последний на улице, точно вырастал из каменной породы. Внизу, под обрывом тускло блестело озерцо, окруженное кустами и деревьями, из которого мелкими водопадами стекали вниз две маленькие речки. Вдоль них стояли дома следующих улиц города, спуститься к которым можно было по узкой каменной лестнице, начинавшейся недалеко от дома дикеофоры.

Под дождем выходить в город не хотелось ни ей, ни ее возможным посетителям, в ясную погоду непрерывным потоком ходившим к дверям приемной дикеофоры за помощью. Эситея решила заняться домашними делами. К ее удивлению обе печки были теплыми. И когда это она успела их растопить? Память о вчерашнем вечере назвать ясной было нельзя. За печкой на кухне у нее была устроена баня-помывочная, со сливом воды на все тот же склон скалы, служивший основанием ее дому. Помывшись и с удовольствием переодевшись в чистую нижнюю рубаху и два традиционных платья, одно поверх другого, Эситея занялась хозяйством.

И тут во входную дверь постучали. Так это странно, неровно постучали.

Девушка двумя руками отодвинула задвижку на двери. На пороге стоял, шатаясь, высоченный окровавленный мужчина. Струи дождя смывали кровь со ступенек ее дома.

— Спаси, дикеофора, заклинаю памятью матери, спаси. Пусти к себе в дом и спрячь от преследователей.

Ничего не скажешь, изложено было коротко, грамотно, хотя как-то архаично, что ли.

Эситея открыла дверь нараспашку, давая возможность раненому упереться руками в стену прихожей после того, как он туда ввалился.

— Тебе нужно дойти до моей приемной по коридору. Я тебя не дотащу.

Мужчина скрипнул зубами. Это был чужак. Типичный светловолосый, светлокожий здоровенный пришелец. Стало понятно, что преследователи себя ждать не заставят. Раненый собрал все силы и, опираясь на плечо хозяйки, поднялся по коридору ко входу в комнату, в которой Эситея принимала посетителей. Там был отдельный выход на центральную улицу города, сейчас, естественно, закрытый. Эситея отодвинула человеческий скелет на колесиках, за ним обрелся высокий, выкрашенный белой краской стол.

— Ложись сюда. Выдам тебя за труп для исследований, — хладнокровно сообщила девушка.

— Еще чуть-чуть, и это будет правдой, — еле слышно усмехнулся раненый, сползая на стол. Эситея отстегнула меч, ножом срезала с чужака верхнюю и нижнюю туники, штаны. Теряя сознание, мужчина ухватился руками за набедренную повязку.