Андрей Романовский-Коломиецинг - Монархическое (учение). II том

Наконец вырвался в конце июля в Дивеево несмотря на сон ожидать того предсказанного вставания. По дороге парень подвозил, и казавшись таким далеким от всего того, сказал что читал про Путина, готовившего в цари какого-то Романова, а тот умер от сердечного приступа в 53 года. В палаточном лагере, устроенном для приема паломников, много разных интересных людей, и под коней вдруг дорогу на Саров перекрыли военные, а по небу низко летал вертолет, как случилось что. Я договорился с начальником паломнической партии, чтобы доехать с ними до Димитровграда – идея-фикс моих предков, откуда они были высланы в годы советской власти. И меня так же этот городок за Волгой манил узнать о предках. По дороге при заезде в Санаксарский монастырь узнал от еще одного паломника, что он также приезжал ждать вставания Серафима Саровского.

В Мелекессе по-нашему (Димитровградом никто никогда не звал, узнавая это имя с удивлением) я сразу же нашел большой каменный дом, бывший дворец пионеров и школа, ныне же библиотека. Библиотекарь не знала кто был хозяином дома до революции и более того, когда собрались на встречу все краеведознавцы, то неожиданно заинтересовались: а этим домом кто владел? И ни кто не знал. Мои сведения были ей интересны. Это по всем данным был именно тот дом, потому что и стоял он в дали от всех (144 исторических здания посада), и за ним было большое с/х подворье. В историческом музее только за деньги могла разговаривать научный сотрудник, и девушки, наверное стажеры ничего не знали, но помнили что из потомков купцов кто-то вспоминал в письме, что в доме Дворца Пионеров жил очень состоятельый человек, фамилия кажется на С. И все! Что еще интересно у меня стал разрываться туфель, как разрывалась все юное время гордыня пышания от всего того, и так смешно пришлось быть потомком неведомых графов. Но отступать было некуда. Потом уже я нашел другую обувь. Возвращался на всем попутном транспорте, немного электричками, за ночь удачно срезал угол железнодорожной линии попуткой. Вернулся из последних сил. Все в доме было на месте, не грабанули. Дождался 15-летия неудачного путча ГКЧП. Ничего. Еще ездил на день рождения приехавшей с Сибири на Украину матери, до этого зайдя пешком (20 км) в Ново-Софрониевский монастырь, в котором о Царе так же не знали. Но было много интересующихся, и даже пригласили в гости. С гостей я сам получил в подарок приобретение сотни дисков для копирования, чем я и занялся вернувшись в деревеньку, в одном из пустых домов, где осталось электричество. На своем компьютере с вязким трудом плохого программного обеспечения, накопировал очередную партию для распространения на книжной московской ярмарке, духовно-философское и роман. Бараны прорвались через разобранный недавно соседний дом и съели весь огород подчистую, как саранча, но я принял это с намеком на то, что мне нет необходимости им пользоваться и торчать далее здесь не суждено. Управлялся с урожаем картофеля и фасоли, готовился к поездке в Москву, где решил зимовать в монастырях с выездами по делам. В последний полный день все дособирав, пораспихав и запрятав, по холодку вымывался в ледяной воде, и назавтра, будучи готов, ушел в новые дали, новым обходящим путем, чтобы и книги сдать можно было заодно. Подвозили, иначе бы долго выходил. Меня всегда в любой одежде, смотря наверное по не коротким волосам, определяли за религиозного, но что интересно путали и священники, принимая за своего коллегу что ли. Один из них подвозил и понес типично-апатичное что Бог Сам все сделает, а нам только молиться, ну и ни в коем случае ничего другого. Я запросто мягко предложил что это вы батенька в прелести находитесь. Порешили на том, что если я не смогу доехать до Москвы, как того назначил он, то он прав, если я доберусь, то я. Меня стремительно унесло к Москве попутками. И так же быстро заехал в Оптину пустынь к старцу Илии-всевидящему, как говорили. Его не было, и я был беспрепятственно на следующий день в Москве. Перебыл ночь в аэропорту Домодедово с навеванием воспоминаний о былых перелетах, на фоне ощущения нежелания лететь куда-либо из своего владения. Были хождения по разным политическим местам столицы, в том числе и в журнал Посев. На вечер вернулся в знаемый из каталога на близкой станции Расторгуево Свято-Екатерининский монастырь в обрамлении природной дичи и городского в черте Москвы. Питание там было конечно ресторанное, и даже икры красной пришлось отведать с киви. Потихоньку подметал листья, отсиживался в единоличной келье, бывшая камера для начальственных узников, расстрельной Сухановки. Когда я однажды попался на загрузку камаза землей, то кости попадались из земли. Ездил на ярмарку. Что-то изменилось в сем мире, издательства работали по профилям, и не очень-то охотно принимали СД, казалось бы удобные, но. Потом при обзвоне издательств: кто недобрался еще до, кто потерял, кто что, та же тщета. И так же с теми дисками в политическом отношении, люди просто не могли взяться читать. Иной раз стоишь убеждаешь. Убедил, ладно сколько говорит стоит? – Да за бесплатно раздавал! Вот действительный признак верности и правды. Тем я и подкреплялся, и шел чрез всю тщету неудач в некоем таком передвижном подорванном в связях материальных состоянии борьбы с глухой стеной неведения. Известию оставалось сработать на обратном. Многократное невосприятие, да еще и вслух, это достаточное. В некоторых новых местах о моем сведении уже похоже знали.