Алексей Борисов: Византиец. Ижорский гамбит

– Лексей! Задержи! – крикнул мне Савелий, теснимый вёртким римлянином.

Теперь я понял, что так встревожило в своё время Рысёнка. Федериго являлся мастером меча, я бы даже назвал его гроссмейстером. В считанные секунды он сумел свалить Свиртила на землю и уже пару раз прошёлся по кирасе и наплечнику Савелия, умудряясь при этом помешать Гюнтеру. Глазом я не успел моргнуть, как римлянин провёл в невероятно быстром темпе связку ударов, и Савелий вынужден был отпрыгнуть в сторону, дабы уберечься от клинка второго латинянина, уже задевшего его шлем. Путь к Воиноту был открыт, и шансов у оруженосца практически не оставалось. Град ударов, обрушившихся на немца, прижал того к флагу, и ещё немного – и мы проиграли бы, но опытный вояка держался, пока не пропустил рубящий удар по голове. Бросив в своего противника щит, Савелий в два прыжка очутился рядом с Федериго, блокировал его меч на свой из явно неудобной позиции и, сместив центр тяжести на другую ногу, заставил клинок противника соскользнуть к земле, чтобы через мгновение извернуться, нанеся удар по руке. Прямо по наручу. Аж искры брызнули. Римлянин взвыл от боли и выронил оружие. На помощь своему предводителю бросился рыцарь, бившийся до этого со мной, наплевав на возможность получить удар в спину. Воинот попытался его отвлечь, но, видимо, слишком дорого ему встала схватка с Федериго, да и старая рана дала о себе знать. Оруженосца сбили на землю, и теперь настала моя очередь проявлять проворство. Мы обменялись ударами, разок столкнулись щит на щит и разошлись. Стяг был спасён, а с ранением Федериго командного боя уже не получилось. Справа от меня со своим пртивником бился уже оказавшийся на ногах Свиртил. На равных. Они даже сместились немного в сторону. Начали кружить и обмениваться выпадами. Латинянину стало неинтересно захватывать вымпел, повстречав достойного соперника, он решил провести личный поединок и заслужить свою славу. По левую же сторону Гюнтер в это время играл на публику, гоняя своего оппонента по всему ристалищу. Не знаю, кто обучал Штауфена, но школа явно заслуживала похвалы. Постоянные перемещения, финты и удары на грани риска. Римлянин кое-как уворачивался, получал синяки и вскоре лишился шлема, громко упав на спину. Поднялся он с последними упавшими в часах песчинками.

Руммм! Бум! Бум! Бум! – прозвучал сигнал окончания боя.

Воинот отказался идти к лекарю, выдернул флаг и, положив древко на плечо, отправился к нашей палатке. Свист и крики поздравлений достались Гюнтеру. Он действовал наиболее эффектно. Причём особо радовались немецкие купцы из Бремена, затянув какую-то песенку про пастушку, оказавшуюся в цепких руках. Как потом удалось выяснить, осенью прошлого года их рыцарям досталось на орехи от венецианцев. Вот и посчитали они, что реванш взят.

Наступил самый ответственный момент. Так сказать, изюминка турнира. Предстоял бой насмерть. Савелий проверял ремешки на доспехе лошади, когда к нему подошёл Рысёнок. Он один из всех распорядителей знал, кто скрывается за забралом шлема.

– Савелий, Федериго сломал руку. Если ты его убьёшь, чести не будет. Он готов драться, но… Ситуация такова, что для Смоленска желательно показать, насколько великодушны его витязи. Князю нужна слава.

– Что ты предлагаешь?

– Римский посол обмолвился, что если вы разъедетесь, то Федериго не уронит своего достоинства. Ведь именно он вызвал тебя на бой.

– Хорошо. Я не буду убивать. Можешь так и передать.

Рыцари встали на исходные позиции. Правая рука Федериго была привязана к туловищу. Повод уздечки намотан на луку седла, копьё – в левой, щита нет. На трибунах обратили внимание на эту странность, а с мест, где сидели иноземные купцы, послушался гул недовольства.

– Федериго из Урбина против рыцаря дружины «Меркурий», – прокричал Тороп, после чего проревел рог, призывающий к бою.

Савелий легонько стукнул пятками коня и двинулся вперёд. Копьё так и осталось в вертикальном положении. Поравнявшись, латинянин кивнул головой и, молча, проехал дальше. Бой состоялся, а то, что соперники не нанесли ни одного удара, так это их личное дело.

После того, как поединщики вернулись к своим палаткам, на трибуну вылез Тороп. Дождавшись, когда смолкнут голоса зрителей, боярин прокричал:

– Победитель не выявлен. Ничья.

Елена, сжавшая в ладошке платок, облегчённо вздохнула. Любимый муж жив, а это самое главное. До её слуха донеслась немецкая речь.

– Нюра, что они говорят? – Елена спросила сидящую рядом с ней подругу.