Лёля Сакевич - Нелегко быть Музой

– Мне нужен Сергей Александрович.

Мариенгоф только пьяно фыркнул, за него, наливая рюмки, низким голосом протянул Шершеневич:

– Не только вам, моя дорогая, нужен Сережа. Он нужен всей нашей пролетарской родине…

Да уж, ответ, достойный поэта.

– Он будет сегодня читать? Дело в том, что Сергей Александрович просил меня об одной услуге…

– Сегодня читаю я, – отрезал мрачный Анатолий и чокнулся с Вадимом рюмками. – А Сергун будет слушать. Вон он, кстати…

По кафе пробежал нестройный гул – это фанатки кинулись к входу, загородив входивших. Я подскочила и вытянула шею, пытаясь увидеть поэта.

Гений оказался невысоким мальчишкой, одетым в длинное светлое пальто нараспашку, широкополую шляпу и бежевый костюм с галстуком-бабочкой. В это время сказали бы, что он выглядит «франтом», а в наше выразились бы куда проще: «расфуфыренный павлин», никак не иначе. Есенин нестройно покачивался, придерживаясь за одетого более скромно сопровождающего. Гений был пьян. Черт, неужели я провалю задание и не запишу его выступление?! Капец, блин, черт!

В толпе девчонок оказались репортеры.

– Сергей Александрович, скажите, кто может стать поэтом в Советской России и что нужно для этого сделать? – ну, и как же на такой риторический вопрос ответит наш поэт?

– Стихи имеет право писать только тот, кому больно, – очень серьезным, хрипловатым голосом ответил он. – Кто умеет чувствовать боль… Истинным поэтом человек становится только в те минуты, когда ему больно.

Ого. Глубоко, однако. Это же общеизвестная его фраза! И я ее записала! Супер!

Беспардонно растолкав поклонниц, Есенин направился к нам, увидел меня, снял шляпу и шутовски поклонился:

– Да это же Га-аля! – расплылся он в широкой улыбке. Густые бледно-соломенные волосы упали на лоб и блеснули неяркой рыжинкой. Глаза лукаво сверкнули. Боже, какая улыбка! Я, похоже, могу понять несчастную Галю, потерявшую жизнь ради этой обаятельной, просто обворожительной мальчишеской улыбки. А Сергей Александрович по-приятельски подмигнул мне и обратился к сидевшим за столиком: – Друзья, позвольте мне представить вам Галину…

– Артуровну, – подсказала я, пытаясь выглядеть восторженной поклонницей (что было несложно, после такой-то улыбки!).

– Галину Артуровну Бениславскую! Ой, не спрашивайте меня, где она работает! – и заржал, вернее, засмеялся хрипловатым баритоном. Подвыпившая братия поддержала гения (он у них лидер, не иначе!), и Сергей уселся за стол.

– Дайте-ка, Галя, что вы там принесли, – он вытащил и разложил по столу мои газеты. – А ты, Толик, чего сидишь? Выходи, тебя же давно объявили!

Мариенгоф выпил еще одну стопку и, чуточку покачиваясь, поднялся на сцену.

– Сергей Александрович, – проблеяла я робко, – а разве вы сегодня не будете читать?

– Что, вам про луну хочется послушать? – каверзно засмеялся Шершеневич.

Я не ответила, надменно задрав нос. Сергей, шурша газетами, тихо проворчал:

– Что мне делать, что делать… Затравили, собаки, мать их… Вадим, представляешь, «эти» меня уже и у Толика выследили.

– Да ты что!

– С трудом оторвался. Как от Зинки ушел, так и шляюсь по притонам. А теперь и вовсе не знаю, куда податься… Едрить твою в дышло!

Я чуть не прыснула – боже, насколько похоже сыграл его актер в старом кино!

Тут я отвлеклась от разговора, взглянув на сцену. Оркестр уже перестал играть, а Мариенгоф злобно выкрикивал, сотрясая воздух кулаками и в ажиотаже поплевывая на сидевших за столиками в первых рядах:

Я в ужасе поперхнулась. И это – Серебряный век русской литературы?! С недоумением оглянулась в зал – множество лиц смотрело на сцену с интересом, некоторые кивали головой в такт стихам, но б о льшая часть недовольно морщились. Не все понимали этого декадента, выплевывающего слова в зал, как огрызки. Декадентами были многие из гениев, взять хотя бы того же мрачнюка-Мережковского…

Я вспомнила, что напоминали мне стихи Анатолия. Даже не стихи, а сама атмосфера, настроение, наполняющие эти слова. В начале двухтысячных было подобное молодежное течение – готы. Мрачные черные циники, стремящиеся к смерти и пропитанные агрессией. Вот, оказывается, кто их первоначальник!