Эдуард Барсегян - Тайна Понтия Пилата

– Не стану спорить, Марцелл! – ответил Пилат, – Но она действительно очень красива.

– И, разумеется, еврейка! – сказал Луций.

– Что с того? – возразил Пилат. – В Торе описано много красавиц, и все они были еврейками.

– Не знаю! – сказал Луций. – Я бы не решился иметь дело с еврейкой, какой бы красивой она не была.

– А я бы не отказался! – ухмыльнулся Марцелл. – У девушек есть много лакомых мест, и меня не интересует их происхождение.

– Луций! – обратился к нему Пилат. – Готов поспорить с тобой, что перед ее красотой ты не устоишь. Мне кажется, такая красота не имеет национальной принадлежности. В мире людей есть несколько абсолютных понятий, которые не зависят от своих создателей, и одно из них – красота.

– Вечно тебя тянет на философию, Пилат! – сказал Марцелл. – Все гораздо проще: девушка есть девушка! Молоденькие – они всегда соблазнительны. Разумеется, я исключаю для себя явных уродин.

– А не кажется ли тебе, Марцелл, что ты противоречишь самому себе? – спросил Луций. – Если тебя не устраивают уродины, значит, ты не безразличен к внешности?

– Как всегда, ты меня хочешь на чем-то поймать! – ответил Марцелл Луцию. – Ты прекрасно понял, что я имею в виду.

– Марцелл! – вспылил Пилат. – Ты что, не понимаешь, что он просто подтрунивает над тобой? Каждый раз ты попадаешься на его уловку.

– Какая это уловка? – не согласился Марцелл. – Он просто ничего не смыслит в женщинах. Ты что, Луций, перед тем, как тащить девушку в постель, спрашиваешь ее национальность? Думаю, тебя волнует совершенно другие качества в ней.

– Чего бы ты там не говорил, а к еврейке я бы не притронулся! – убежденно ответил Луций.

– Это что, после нашей поездки по Иудее, или ты всегда так относился к евреям? – спросил Пилат.

– Разумеется, всегда!

– Ты так относишься ко всем народам, входящих в Империю, или только к евреям?

– Да, именно к евреям! – ответил Луций. – Это у меня со времен учебы, когда мы изучали Тору. Читая ее, было впечатление, будто мир создан ими и принадлежит им. И сейчас, находясь под нашим покровительством, выражают недовольство и утверждают, что эта земля принадлежит им.

Это неблагодарный народ. Как они повели себя в Египте? Если помните, вначале фараон возвеличивает Иосифа, и благодаря этому евреи в течение нескольких веков стали составлять немалую часть египетского населения, при этом, живя не хуже египтян. Затем фараоном был возвеличен Моисей, который стал обладать огромной властью в Египте. Но этого Моисею показалось мало, и он стал постепенно приобщать к власти своих соплеменников. Разумеется, египтянам это не понравилось, и они их просто выгнали из Египта. Правда, потом евреи стали утверждать, что сами ушли. Это как? Оставили свои дома, и ушли добровольно в пустыню? Не верю я в это!

– Ты куда клонишь, Луций? – включился в разговор Марцелл. – Хочешь сказать, что эта земля не принадлежит евреям?

– Я ничего не хочу сказать, Марцелл! – ответил Луций. – Прочти заново Тору, если позабыл. Чем занялся Моисей в поисках земли обетованной? Начал покорять другие народы, отнимая у тех землю. Забыл, с какой жестокостью Иисус Навин, его верный полководец, уничтожил Иерихон? Кстати, оставил в живых лишь предательницу Раав, и это весьма показательно!

– Наконец-то я понял, почему Луций не любит евреек! – засмеялся Пилат, уводя друзей в другое русло разговора. – Так бы сразу и сказал! Не стану спорить, и предлагаю просто выпить за красивых женщин!

– Пилат, ты, как всегда, прав! – поддержал его Марцелл. – Разговор, все равно, в конечном счете, переходит к женским прелестям, как бы он не начинался.

– Все же вино обладает чудодейственной силой! – присоединился Луций. – Уговорили: пью за красавиц!

Закончив трапезу, вино и споры, друзья улеглись спать. Луций и Марцелл уснули быстро и соревновались друг с другом в храпе. Пилат тоже лег в постель, но мысли о девушке у колодца не давали ему уснуть.

Пилат оделся и вышел во двор. У него не было никакого плана. Он понимал всю тщету своих помыслов, скорее, нереальных надежд, связанных с незнакомкой, и стал рассуждать: «А ведь Луций прав: кроме нашего социального неравенства, она еще и еврейка! Да и сам я всегда евреев не только ненавидел, но даже питал определенную брезгливость к ним. Но как тогда объяснить этот конфликт, когда красота еврейки привела меня к безумству? Вот она суть лживости! В человеческой природе не существует силы большей, чем сила красоты! Это не требует доказательств, ибо их слишком много. Львинная доля всех войн в истории человечества принадлежала борьбе за обладание красотой женщины. И это справедливо!» Такое объяснение самому себе его удовлетворило.