Роман Буревой - Все дороги ведут в Рим

«Надо будет предложить паппусикам прокатиться на моей колеснице», – подумал Постум Август, и эта мысль показалась ему забавной.

Диктатор Бенит поднялся навстречу императору. Наряжённый в пурпур, располневший, солидный, с наголо обритой головой, выглядел он величественно. Герой, ведущий непрерывные битвы. Интересно, за что он сейчас сражается? За урожай или за рождаемость? И, разумеется, при этом по-прежнему сражается с Нормой Галликан. Вот это сражение никогда не кончится, даже со смертью одного из бойцов. Их бой бесконечен. И это не хорошо и не плохо. Это бой за исполнение желания, которое невозможно исполнить.

– Не забудь, Август, завтра у нас большой заплыв в Неаполитанском заливе, – шёпотом сказал Бенит, наклоняясь к императору. Когда диктатор обращался к Постуму, голос его теплел – таким тоном отец мог говорить с любимым сыном.

Впрочем, со своим сыном диктатор говорил иначе. Уже давно…

Август поморщился: принимать участие в очередном Бенитовом спектакле ему не хотелось. На берегу залива куда приятней резвиться в обществе подружек, а не Бенита и его толстых и одышливых администраторов.

– Я с радостью, но было дурное предзнаменование.

– Какое? – озаботился Бенит. С некоторых пор он стал суеверным.

Постум едва не ляпнул, что видел сегодня утром трех летящих слева коршунов [2].

Но вовремя вспомнил, что коршунов он использовал в прошлый раз, желая увильнуть от участия в массовой пахоте. Требовалось что-то новенькое.

– Я видел тебя во сне тонущим, – произнёс император испуганным шёпотом. – Огромная белая акула откусила тебе ногу. А ты знаешь, мне снятся пророческие сны.

Бенит нахмурился:

– Все ясно. Опять враги готовят на меня покушение. Заплыв придётся отменить.

Постум улыбнулся одной половиной рта – той, что не мог видеть Бенит.

Император уселся на свой украшенный слоновой костью и золотом курульный стул с пурпурной подушкой. Заседание сената началось. Постум опустил подборок на изящно выгнутую кисть руки и сделалась необыкновенно схожим с Элием – не столько чертами лица, сколько позой – Элий тоже любил вот так сидеть, подперев подбородок. И так же, как его отец, император носил один-единственный перстень с печатью. Лицо Постума было недвижным, взгляд – отсутствующим. На безымянном пальце сверкнуло золотое кольцо с личной печатью. Сенатор Луций Галл готовился произнести заранее приготовленную речь, в меру гневную и в меру льстивую, но внезапно замер и уставился на императора. В эту минуту юный Постум показался ему выточенной из мрамора и раскрашенной статуей, установленной в курии по приказу Бенита. Ясно было, что выступления сенаторов Август не слушает – мысли его слишком далеко.

Внезапно он очнулся и обвёл курию взглядом.

«Что-то нынче старички галдят громче обычного», – пробормотал Постум. В курии такой шум стоит только когда обсуждаются льготы сенаторов или их гонорары. Но сегодня на повестке дня работа императорской почты. Почему-то она стала работать хуже прежнего. Да о чем тут спорить?

– О чем тут спорить?! – подал голос Постум, перебивая старика Луция Галла, – он и в самом деле выглядел, как старик: запавшие щеки, морщинистый лоб, а под глазами такие мешки, что в каждый можно положить по здоровенному ореху. – Напоите каждого почтальона касторкой с бензином, и почта вмиг станет работать куда лучше. – И добавил после паузы: – А может, и не станет.

Луций Галл поперхнулся, а Бенит глянул на императора подозрительно. Но что диктатор может сделать с императором? Ровным счётом ничего. Только убить. Но Постум пока ещё нужен Бениту, и потому император жив. Пока.

Сенат на заседания собирается только в освящённом месте – либо в курии, либо в храме. Нехорошо. Да, да, нехорошо в освящённом месте так раболепствовать. Лучше выбрать латрины местом заседания

– Да, кстати, отцы-сенаторы, – продолжал Постум рассеянно, – место в шестой трибе, кажется, свободно?

Отцы-сенаторы переглянулись. Все (или почти все) помнили, что в шестой трибе был избран сенатором когда-то отец Постума Элий, а затем – диктатор Бенит.

– Именно так, сенатор Регул умер, – сообщил Луций Галл.

– О мёртвых надо говорить либо хорошо, либо ничего. Поэтому не будем ничего говорить о сенаторе Регуле. Так вот, я хочу выдвинуть кандидатом в сенат от шестой трибы свою кобылку, – сказал Постум.

– Кобылку? – переспросил Авреол. – Но кобылку нельзя.

Впрочем, возражал он весьма робко и при этом все время поглядывал на Бенита.