Виктория Дьякова - Камни Юсуфа

Озираясь, милиционер вылез из укрытия.

— Вы куда все подевались? — накинулся на него Витя. — Бросили меня. В город возвращаться надо…

Но Леха не отвечал. Он молча смотрел на майора широко открытыми глазами, в которых застыл ужас, сравнимый лишь с ужасом в глазах узников Освенцима перед казнью в газовых камерах, как показывают в военных кинохрониках.

— Ты чего, сержант? — снова обратился тот к Рыбкину — Чего молчишь-то? Случилось что ль чего?

Рыбкин приблизился и тихо, словно боялся спугнуть окружавшую их тишину, произнес:

— Все кончено, товарищ майор, мы погибли.

Покорное отчаяние недавнего знакомого произвело на Витю удручающее впечатление.

— Да не крути ты! — прикрикнул он на сержанта — Давай выкладывай, что случилось, пока я спал!

— Мы в другой мир провалились, — со значением, как величайшую тайну, поведал ему Рыбкин, — Пока вы спали, вот обнаружилось…

Растопченко рассмеялся:

— Леха, меньше пить надо! Что за бред! Вот бедолага, видно, крепко ты перегрузился, — он ободряюще похлопал Рыбкин по плечу. — Давай, пошли к шоссе. Куда делись-то все? Где машина? Ребята где?

Но Рыбкин не шелохнулся.

— Старшего нашего зарубили, — продолжал он все таким же убитым голосом. — Еще нескольких человек зарезали в деревне. Тут, рядом. Остальные… Остальные вдоль реки пошли, мост искать. А я вот остался. Вас жду. Обещал же вчера, что вместе будем. Товарищ майор, — Рыбкин с тревожной надеждой заглянул Вите в глаза. — Что будет-то? А? Мы домой-то попадем? Ко мне мама приехала. Мне в общагу надо. Ведь представляете, что получается, — Леха схватил Витю за рукав, — нет больше ничего: нет Питера, то есть, еще нет, нет шоссе, нет телефонов, нас с вами тоже еще нет…

— Нет, Леша, ты точно рехнулся, — успокоился Витя, — с перепоя это у тебя. Ну как это, нас с тобой нет, когда вот ты стоишь, и вот я стою? Дышим, говорим, потрогать друг друга можем. Живы-здоровы. Значит, мы есть. Ты согласен?

Рыбкин утвердительно кивнул.

— Следовательно, — уже совсем весело продолжал Витя, — раз мы есть, значит, все есть: и шоссе, и машины, и телефоны… Просто забрели мы с тобой вчера по пьяни в какую-то тьмутаракань, а твои дружки-менты даже не побеспокоились нас поискать. Давай, пошли, нет времени болтать, — он подтолкнул Леху под локоть. — Вместе держаться будем. — А потом спросил с легкой издевкой: — А тебе всегда по этому делу чужой мир мерещится, или иногда там декабристы захаживают? Или тебе эти артисты с фестиваля голову заморочили?

Но Леха молчал. Красноречие Растопченко также иссякло. И некоторое время они шли, не разговаривая. Вокруг все было так же тихо и пустынно. И никаких намеков на шоссе или прочие достижения цивилизации. И вдруг Витю осенило, чем поразила его с первых же минут пробуждения необыкновенная тишина кругом. Чем она была необыкновенна? А вот как раз тем самым: отсутствием привычных уху городского жителя отзвуков цивилизации, от которых под Питером не скроешься в самом глухом лесу. Не было даже воспоминаний о них. Тишина вокруг была девственной и абсолютной, как при сотворении мира, а воздух… Воздух тоже явно был другим… Сразу он как-то не почувствовал этого. Все вокруг было другим: деревья, топь, трава. Нехоженое, дикое, величественное, исконное… Витя снова почувствовал тревогу.

И вдруг где-то совсем рядом послышалось тихое ржанье лошадей и… приглушенный смех!

— Люди! — Витя вскочил на ноги. — Люди!

Он радостно пихнул в плечо Рыбкина, едва не сбив его с ног.

— Бежим! Лесничий, наверное, спросим у него!

— Не ходи! — вцепился в руку сержант — Нас убьют. Уже многих убили! Ты не видел, какая резня в деревне на холме случилась!

Но Витя не слушал. Отбросил руку и что было сил рванул вперед.

— Не хочешь, сиди тут! — зло кинул сержанту на ходу. Но тот, наверное, уже его не слышал.

Деревья поредели, впереди просвечивала поляна. Витя бежал к ней. Рыбкин трусил следом. Перед поляной Леха почти догнал его, но едва заметил на поляне всадников, как тут же кинулся на землю, как под артобстрелом. А вот Витя остановиться не успел и выскочил едва ли не на середину.

То, что он увидел, сначала ничуть его не испугало. Два всадника, мужчина и женщина, в дорогих бархатных одеждах, на великолепно убранных лошадях, обнимались посреди поляны, и даже лошади их, неторопливо перебирая ногами, ласкались друг к другу. У Вити не было сомнений, что это кто-то из разбежавшихся членов клуба крутит тут вдали от общего шума свои амурные дела. Единственное, что вызвало удивление, так это лошади — вчера он что-то не заметил, чтобы в лагере присутствовали всадники. Тем более в столь богатом убранстве. Да и одежды у всадников явно не дешевые. Наверное, к вечеру приехали, после того как они с Лехой поднабрались. Таких павлинов было бы трудно не заметить. Одних камней да мехов понашили на одежонку, «Мерседес» купить хватит. Каждому.