Сергей Шхиян - Прыжок в прошлое

Тем более что Ладочка вспоминала обо мне, как я небезосновательно предполагал, только в антрактах праздника жизни, что бывало довольно редко.

Зато ее мамочка звонила регулярно, каждый раз с каким-нибудь идиотским требованием.

Я ее вежливо выслушивал, но самым циничным образом отказывался отдать Ладочке свою машину, или купить новую шубу. Теща возмущалась, бросала трубку, но на следующий день возникала с новым предложением.

Такая содержательная жизнь порядком надоела, и я ждал случая окончательно избавиться от подобных пост-супружеских радостей.

Случай представился усилиями школьного друга Гриши Покровского, милейшего парня, и большого разгильдяя.

Ему втемяшилось в голову, что я нахожусь в отчаянном положении и меня нужно спасать. Ни вполне благополучный вид, ни округлившаяся физиономия не могли разубедить этого глубокого психолога. Он начал ходить ко мне в гости как на службу и, для ободрения, нести всякую оптимистическую ахинею.

Я стойко сносил его дружеское участие, хотя оно начало переходить все разумные пределы. Мои попытки доказать Грише, что я не нахожусь на грани самоубийства им игнорировались, а вынужденная горячность только подтверждала уверенность в отчаянности положения.

Как позже выяснилось, он не только морочил мне голову доморощенным психоанализом, но и целеустремленно искал «выход из тупика».

И нашел.

Однажды в первых числах июня Гриша заявился ко мне в гости со своей подругой Леной. Был он взволнован, напорист и убедителен.

— Нет, ты послушай, — захлебываясь от возбуждения, кричал Покровский, — это твой долг русского интеллигента! В стране под угрозой национальная культура, лучшие сыны Отечества…

В конце концов, с трудом удалось понять чего, собственно, хотят от меня Гриша и Отечество. Оказалось, что какие-то энтузиасты, большие знатоки древнерусского искусства, вознамерились организовать экспедицию в российскую глубинку, исследовать и восстанавливать памятники старины. Группа должна была отправиться на двух машинах.

Начальным пунктом была выбрана ферма Гришиного приятеля, жителя заповедных, исторических мест. Под руководством этого интеллигентного крестьянина энтузиасты собирались исследовать заброшенные деревни, и возрождать, как говорят на востоке, всякий «культур-мультур». Мое участие как владельца вездехода «Нива» и «русского интеллигента» было обязательно.

Пресекая робкие попытки вклиниться в свой речевой поток, Гриша подробнейшим образом описал благородные задачи нового движения и охарактеризовал всех участников похода.

Каждый из них получил самую лестную аттестацию. Получалось, что в экспедиции будет участвовать лучшие представители российской исторической науки, гении архитектуры и выдающиеся реставраторы.

По персоналиям это оказались две супружеские пары историков, сам Гриша с присутствующей здесь же волоокой подругой Леной и ее приятельница, мировое светило и «классная телка», ну и я со своей «Нивой».

Несмотря на поздний вечер в городе было удушающе жарко.

В открытые окна сочился асфальтно-бензиновый чад. Даже тянущаяся, переохлажденная водка из морозилки не освежала. Гриша, на время отвлекшись от возрождения отечества, приспособился под столом гладить голые Ленины коленки.

В довершении прозвенел долгожданный телефонный звонок.

Звонила, как и ожидалось, Ладочкина мама, Валентина Ивановна. Разговор получился пространный. Экс-теща вновь воссоздала картину моей духовной низости, после чего вышла с предложением купить им с доченькой тур на иноземное море, дабы я мог хоть частично искупить свою вину. Я пообещал обдумать это предложение после возвращения из долгосрочной и опасной экспедиции, после чего грубо, по-хамски прервал разговор.

Короче говоря, даже не восторженный Григорий, а стечение мелких обстоятельств толкнуло меня на участие в неожиданной авантюре.

— Ладно, — в конце концов согласился я, — когда вы собираетесь ехать?

Окрыленный моим косвенным согласием Гриша развил бурную деятельность. Он тут же наметил сроки похода, составил список необходимых в дорогу вещей, начал обзванивать участников и договариваться, кто и что берет с собой в дорогу.

Я не вмешивался, предпочитая кокетничать с его разомлевшей, симпатичной спутницей. Из опыта студенческих походов я вынес железное правило: ни на кого не надеяться и брать с собой все, что может пригодиться в пути.

Почему-то на одного обязательного человека всегда приходится пара разгильдяев. Потом, на первом же привале, выясняется, что у всех в рюкзаках лежит по пачке соли, и никто не вспомнил о сахаре.