Сергей Шхиян - Волчья сыть

Мы, не медля, подхватились и скорым шагом направились к пристани. Северная летняя ночь была светлой, и, хотя луна еще не взошла, идти было легко. Около пристани мы опустились в траву, и я, оставив огнестрельное оружие товарищам, по-пластунски пополз к перевозу. В какой-то момент подо мной хрустнула сухая ветка, и тут же послышался негромкий голос:

— Слыхал, Пахом? Это чего было?

— Мало ли чего, — лениво ответил невидимый Пахом. — В лесу всякое бывает.

— Может это лекарь с поместья подбирается? Дядя Филя сказывал ухо держать востро!

— Давно спит на перине тот лекарь, ишь, птица большая! А Фильку ты больше слушай, он с пьяных глаз много чего наболтает.

— Может, пойти взглянуть, кабы чего не вышло?

— Кабы да кабы — во рту растут грибы. Коли не лень, поди, взгляни.

— Так ведь боязно.

— Боязно, так сиди здесь.

— А вдруг это взаправду лекарь? Люди говорят, он колдун! Пошли вместе глянем.

— Не, мне и тута хорошо. Плесни лучше водочки в туесок.

Послышалось бульканье, потом глотки с причмоком и плевок в сторону.

— Злая водка-то, а идет хорошо! Сам-то выпьешь с прохлады?

— Выпью, Пахом, коли позволишь.

— Пей, чего уж!

Опять послышалось бульканье, потом втягивание, только теперь с присвистом и плевок в сторону.

— И у меня пошла.

— А когда она не идет? — ленивым голосом спросил Пахом. — На то и водка, чтобы идти.

— А я, все-таки, схожу, взгляну, чего там хрустело. Мало ли что. Да и дядя Филя заругается.

— Коли так, сходи, худа от того не будет.

Парень встал, но пойти не успел. Невдалеке послышался негромкий стук копыт о мягкую землю.

— Кажись, последний гость едет, — сказал Пахом, тоже поднимаясь на ноги. — Барин говорил, что нынче боле дюжины не будет.

На дороге показалось темное пятно всадника на лошади.

— Есть тут кто? — спросил знакомый голос с характерной хрипотцой. Я его слышал в Завидово и даже припомнил имя, звали этого человека Аркадий Савельевич. Был он, кажется, соседским помещиком, гостившем у Трегубова.

«Съезжалися к ЗАГСу трамваи, здесь красная свадьба была!» — процитировал я про себя слова романса из пьесы Маяковского. Последний гость — это было хорошо, значит, когда мы захватим лодку, тревогу будет поднять некому.

— Все съехались? — спросил помещик, спешиваясь.

— Точно так, барин, вы остатний.

— Прими коня, — приказал Аркадий Савельевич парню, — да не забудь овса задать, а то смотри, я тебя!

— Как можно, мы, барин, завсегда, как должно!

— То-то!

Я, приподняв голову, увидел, как гость при поддержке Пахома сходит в лодку, садится на банку, после чего тут же раздались мерные шлепки весел о воду. А в крепости вновь заревел медведь.

Парень проводи лодку взглядом и, что-то бормоча себе под нос, повел лошадь к коновязи. Больше он на берегу не появлялся. Вместо него из темноты неслышно вышел кузнец со всем нашим арсеналом.

— А где Иван? — шепотом спросил я.

— Сторожа пристраивает, — ответил он, — скоро будет.

Действительно, еще до того, как лодка вернулась назад, подошел Иван.

— Чего узнал? — спросил он, вытирая нож пучком травы.

— Гостей, не считая хозяев, двенадцать человек. Последнего, что сейчас приехал, я встречал у Трегубова — его сосед, помещик. Здесь что-то вроде, — я замялся, не зная, какое подобрать слово, — в общем, устраивают кровавые забавы.

— Тихо! — предупредил Иван, первый услышав шлепки весел по воде. — Уйдите в тенек.

Мы с Тимофеем отошли к ближним кустам. Лодка причалила к мосткам, и Пахом вышел на берег.

— Отвел коня? — спросил он, подходя к сидящему на пеньке Ивану.

— А то! — ответил солдат, вставая ему навстречу.

Лодочник внезапно охнул, задергался, пытаясь оттолкнуть от себя солдата, но отшатнувшись назад, упал навзничь на землю. Послышался жуткий в тишине ночи хрип вместе с бульканьем. Только пил он в этот раз не водку…

Мы быстро сели в лодку и оттолкнулись от берега. Я налег на весла. Грести было тяжело, вместе с лопастями из воды поднимались лохмотья болотной флоры. Я подумал, что в таком овощном супе плыть было бы совершенно невозможно.

Когда мы приблизились к причалу, меня тихо окликнули:

— Никак, еще гости?

— А то, — ответил я ленивым голосом, стараясь подражать интонациям покойного Пахома.

— Барин говорил, больше никого не будет.

— Я знаю? — тем же тоном сказал я, причаливая к мосткам.

Иван с Тимофеем спокойно вышли из лодки и пошли на голос.

— Господи! Нечистые! — воскликнул страж ворот, охнул и замолчал навсегда.