Сергей Шхиян - Кодекс чести

Пока дверь в каземат была открыта, я успел лучше рассмотреть своего сокамерника.

То ли он выздоровел, то ли отдохнул, то ли на него благотворно подействовало мое лечение, но со вчерашнего дня внешне он сильно переменился к лучшему. Даже спутанная грива волос на голове стало как-то короче и опрятнее.

«Может, и правда инопланетянин», — снова подумал я. Однако спросить напрямую не решился.

Когда я съел обе краюхи хлеба, а он две пайки каши, настало время для лечения.

— Вы готовы уделить мне свое внимание? — как всегда церемонно спросил сосед.

— Готов, — в тон ему ответствовал я. — Кстати, мы давно знакомы, но не знаем имен друг друга.

— Ваше я знаю, а у меня нет имени, так что можете называть меня, как вам заблагорассудится и будет удобно.

Меня такой вариант не очень устраивал, но возразить было нечего, и я промолчал.

— Может быть, попробуем без цепей? — предложил я.

— Не стоит, цепь, видимо, создает какой-то усиливающий энергетический эффект и концентрирует вашу силу. Если вам понятно, о чем я говорю…

У меня от неожиданности отпала челюсть. Нет, право, нехило сказано для восемнадцатого века! Интересно, если он знает такие вещи, то почему не слышал о радиации?

Я надел наручники и приступил к лечению. Обычно, как я заметил из практики, пораженные болезнью органы мне кажутся холоднее здоровых. В мою задачу входит попытаться прогреть их. Если это удается — больной выздоравливает. Пока, кстати, проколов не было. Когда не получалось вылечить, удавалось облегчить страдания.

С соседом все с самого начала шло наперекосяк. На первом сеансе все его тело было ледяным, на следующем начало оттаивать. Теперь же я чувствовал, что тепло идет не только от меня к нему, но и от него ко мне. Причем тепло не достоянное, а пульсирующее. Мы как будто по очереди разогревали друг друга. Впервые за сеанс с ним я не устал. Мне начало казаться, что мы с ним как бы начали подпитывать друг друга. Наконец я оставил его в покое. Сосед лежал совершенно неподвижно, как бы в прострации, не было слышно даже его дыхания. У меня же разогрелись кандалы.

— Пожалуй, хватит, — сказал я, поспешно освобождая руки от горячих цепей.

Он не ответил. Я взял его руку и начал машинально считать пульс. В отличие от первого опыта, когда пульса не было, а сердце билось аритмично и странно, теперь с пульсом, наполнением и ритмом было всё в порядке. Удары были мощные, правда, довольно редкие, не более сорока в минуту.

Удостоверившись, что с сокамерником всё в порядке, я прилег на солому и попытался расслабиться. Оказывается, я всё-таки устал, но по-другому, чем раньше. Теперь у меня ныло всё тело, как бывает утром, после хорошей физической нагрузки.

— Ну, вот, теперь всё в полном порядке, — неожиданно сказал сосед.

— Прекрасно, — порадовался я за него, мне же самому остро захотелось движения и острых ощущений, — может быть, тогда двинем отсюда?!

— Сейчас выходить слишком рискованно. Давайте подождем более подходящего момента. Потом, мне нужно кое-что подытожить…

Я вспомнил, что он хочет с кого-то востребовать должок. Мне казалось, что с моего следователя, но сам он не говорил, а я не счел возможным спрашивать.

— Это не совсем то, о чем вы думаете. Я значительно меньше, чем вы, завишу от эмоций.

Кого он имеет в виду, меня одного или вообще людей, я не понял, но опять постеснялся уточнить. Вместо этого спросил:

— Это хорошо или плохо, не зависеть от эмоций?

— Не знаю, как кому нравится…

Больше говорить вроде было не о чем, и мы надолго замолчали. Страдать за всё человечество, сильно претерпевшего от своей излишней эмоциональности, у меня тоже желания не было. Хотя примеров такой жертвенности было больше чем достаточно, и все грустные.

— Зато у нас было не такое динамичное развитие, — внезапно вмешался в мои размышления голос соседа. — Между вашим и этим временим, если я правильно понял, двести лет?

Я кивнул в темноту.

— Это ведь крайне малый срок, а вы за него так далеко продвинулись…

С этим трудно было не согласиться, но поговорить мы не успел, меня опять дернули на допрос.

Весь ночной ритуал повторился снова, только теперь был день, и мне для чего-то завязали глаза. Я побрел на встречу с Сил Силычем, ведомый жесткой солдатской рукой. Глаза мне развязали только в пыточной камере, и опять на своем месте стоял палач в маске и красной рубахе, и так же неистовствовал толстый Полуэктович.

Было видно, что ребята работают по одному сценарию, не очень утруждая себя разнообразием репертуара. Однако что-то у них не сработало, Полуэктович бесновался и угрожал, а Сил Силыч запаздывал спасти меня из рук озверевшего гиганта.