Сергей Шхиян - Боги не дремлют

— Мосье танцует? — спросила меня по-французски очаровательная босоногая девушка, одетая в белую полупрозрачную греческую тунику. Когда она успела появиться в комнате, я прозевал.

— Мосье сварился заживо, — ответил я, по-русски, позорно прикрываясь ладонями.

Девушка огорченно осмотрела меня и виновато сказала, что вода совсем не горячая. В подтверждении своих слов, она потянула завязку, спустила с плеч тунику и, перешагнув через павшее к ногам платье, спокойно сошла в бассейн.

— Однако! — сказал я, переставая прикрываться ладонями. — У вас, я вижу, тут все запросто!

Барышня меня не слышала, грациозно плескалась в воде. Я уже начал отходить от температурного перепада и не без понятного интереса наблюдал за неожиданной русалкой.

— Согрелся? — спросил сзади знакомый голос.

Я, словно застигнутый на месте преступления, испуганно обернулся.

Ко мне шла Матильда, тоже босая и тоже в тунике, только в отличие от плещущейся нимфы, золотой. Не знаю, когда она успела привести себя в такой необычный вид. Времени с нашего приезда прошло совсем немного, но, этого нельзя было не признать, выглядела моя напарница великолепно. Я сразу забыл о голой девице и смотрел на боевую подругу не самым скромным взглядом, на который был способен.

— Да, согреваюсь, — ответил я, все больше удивляясь происходящему.

Матильда была свежа и соблазнительна, будто у нас не было нескольких тяжелых дней проведенных черт-те где, бессонных ночей и ночевок «в антисанитарных условиях». Лицо ее было чисто, без недавнего шрама от пули. Но особенно меня поразили ее волосы, легкие, пышные, какие бывают только после тщательного ухода.

— Мадам, я больше вам не нужна, мне можно уйти? — спросила, подплывая к краю бассейна, голая мадмуазель.

— Идите, Мадлен, — разрешила недавний корнет.

Девушка подтянулась на руках, села на край мраморной ванны, скромно перекинула сведенные ноги, потом она встала, гибким движением, подхватила с пола свою тунику, и пошла к выходу, оставляя на белом мраморе пола мокрые следы.

— Э… — начал я, — ты можешь мне сказать, что здесь происходит?

— Что ты имеешь в виду? — состроив невинную гримасу, спросила француженка.

— Вообще все, начиная с Пузырева.

— Вот ты о чем! Я думала, ты спросишь другое!

— Это я тоже спрошу, и о нашей встрече, и об этом дворце, — с нажимом пообещал я, — но, сначала, объясни, что означало странное замужество, гувернантка маменька, а потом уже расскажешь все остальное!

— Вы хотите знать о бедном Викторе? — грустно сказала она. — Просто он обыкновенный глупый гений.

— Глупых гениев не бывает, — перебил я, — это нонсенс!

— Ты ошибаешься, их сколько угодно. Если человек из простой научной любознательности создает оружие, которым можно убить миллионы людей, то кто он? Это можно назвать и прогрессом и безответственной глупостью, кому как нравится. Бедный Виктор был так многосторонне талантлив, придумывал такие необыкновенные вещи, что попади его изобретения в руки умного, предприимчивого правителя, того же генерала Бонапарта, легко представить, что сталось бы с человечеством!

— Можно подумать, что он Леонардо Да Винчи, — парировал я, почему-то начиная испытывать к покойном Виктору Абрамовичу ревнивое чувство, резонно считая, что обо мне так никто никогда не скажет.

— Да, у них было много общего. Только идеи Леонардо в его время технически не могли быть осуществлены, а оружие, изобретенное Виктором, можно сделать уже сейчас.

— Значит, его шкатулка с рукописями уничтожена?

— Давай поговорим об этом завтра, думаю у тебя ко мне будет очень много вопросов, — улыбнувшись, сказала она и потянула завязки своей золотой туники. — Я так по тебе соскучилась…

Тонкая воздушная ткань неправдоподобно медленно начала скользить вниз по ее телу.

— Давай, — послушно согласился я, тотчас забыв всех гениев мира и мудрых, и глупых. — Господи, как ты хороша!

— У нас еще будет много времени для умных разговоров, — оценив понимающей улыбкой, мое искреннее восхищение, проговорила Матильда, приближаясь ко мне вплотную.

Я почувствовал, как ее грудь прикоснулась к моей коже, и у меня по всему телу побежали мурашки.

— Давай сегодняшнюю ночь подарим друг другу, — тихим голосом добавила она, когда я почти против своей воли притянул ее к себе.

Что мне осталось делать?

Потом были нежные объятия теплой, ласковой воды, страсть, щемящая сладость слияния, бессвязные слова и то, что называется любовью. Заснули мы вместе, тогда когда уже не осталось силы ни на что другое. Я провалился в сон, как в мягкую, черную бездну и спал долго, долго…