Сергей Шхиян: Грешница

— Ты чего, милая, тута который час стоишь?

— Барин приказал прийти, да вот не знаю, как о себе сказать, — ответила я.

— Так чего ты здесь стоишь? — удивилась она. — Иди в дом, да сама доложись.

— Боязно, бабушка, как бы чего не вышло, — ответила я. — Вдруг барин заругается!

— Иди, милая, не робей. Правда, думаю, сейчас барину-то не до тебя. Он Акульку, свою попутал на блуде вот и лютует.

— На чем, бабушка, попутал? — не поняла я.

Старуха засмеялась и ответила так, что я опять не поняла:

— Скоро сама узнаешь, про наши бабьи грехи.

— Я, бабушка, грешить никогда не буду, — сказала я. — Грешить — грешно, за грех Боженька накажет.

— Ну, да? — улыбнулась старуха. — Зарекался кувшин по воду ходить! Все, милая грешат, без того прожить нельзя. Грех, он что, тьфу на грех, ты знай греши, но не забывай вовремя покаяться.

Было видно, что старуха добрая и я бы с ней еще поговорила, но тут из барской избы вышел какой-то красивый как картинка кудрявый красавец, одетый в синие портки, красную рубаху, смазные блестучие сапоги и расписную жилетку, и велел мне идти вслед за ним.

— Иди, милая, иди, не робей, — улыбнулась добрая старушка, — это наш лакей Степка, он парень хороший, только выпить любит.

Степке ее слова не понравились, он показал бабушке язык и пошел назад в избу, а я пошла следом за ним. Скоро, он привел меня в просторные сени и велел сесть на лавку. Я послушно села, а он тотчас ушел в покои. Не успела я осмотреться, как за мной пришла давешняя барыня, что зевала на крыльце, и велела идти с ней к барину. Я испугалась, но послушалась. Мы прошли в залу. Там на мягкой лавке с высокой спинкой сидел наш барин. Я остановилась в дверях. Он увидел меня и тотчас поманил пальцем. Я подошла к нему, и низко поклонилась.

Барин был очень нарядный, но одетый почему-то в бабий салоп из золоченой холстины. Он сидел как-то боком, одну голую ножку поджав под лавку, а другую в шелковом чулке положив поверху. Я опять ему поклонилась, и он мне в ответ кивнул головкой. Хоть наш господин и был невысок ростом, но зато с большим животом и круглым лицом. Я его не видела с прошлого рождества, и мне показалось, что с того времени он как-то опух. Я исподволь осмотрела его, а он, не скрываясь в упор, рассмотрел меня. Мне стало стыдно, что я такая некрасивая и затрапезная, но барин меня не заругал.

— Ты, значит, и есть девка Алевтинка, — наконец спросил он, — дочь Сергея Дальнего?

— Да, — едва слышно ответила я.

— Выросла. А я тебя помню еще вот такой, — показал он невысоко от пола. — Помнишь, как я тебе сладости носил?

— Как же не помнить, вы завсегда наши благодетели, а мы ваши дети, — ответила я как было положено в таком случае.

Ему мой ученый ответ понравился и он даже улыбнулся. Я обрадовалась, что он сейчас отпустит меня домой, но не тут-то было.

— Надумал я тебя, Алевтинка, замуж выдать, — вдруг сказал он. — Хочешь, дура, замуж?

— Не, я домой хочу к мамке, — с испуга ответила я и начала пятиться к дверям.

Барин рассмеялся, полез в карман салопа, вытащил табакерку, отправил в нос табак и два раза громко чихнул.

— К мамке, говоришь? Эх, ты, дурочка, деревенская! Все видать позабыла?! Это хорошо. К мамке она хочет! Тебе девка пора барину рабов рожать, а не за мамкину юбку держаться. Ничего, как увидишь жениха, рада будешь!

Помещик повернулся к дверям и громко позвал:

— Эй, Степка, Аленка, есть там кто-нибудь!

В залу заглянул красавец Степка и ленивым голосом спросил:

— Чего надо?

Барин рассердился, опустил ногу с лавки, хотел, было встать, но раздумал и просто закричал, краснея лицом:

— Я тебе дам. чего надо! Ты мне еще поговоришь! Давно видать не драли? Хочешь, как Алексашка плетей получить?

— А я чего? — сразу же поменял голос Степка. — Чего это, как чуть что так сразу плетью грозитесь? Нешто я так без понятия?

— Тот-то, — остыл помещик. — Бегом на конюшню, и подать мне сюда Алексашку!

Степан скрылся, а барин начал ворчать себе под нос:

— Совсем распустились холопы, вовсе страх забыли! Это все моя доброта!

Я стояла, ни жива, ни мертва, не зная, что меня ждет. Барин больше на меня не смотрел, говорил сам с собой. Со страха я почти не понимала его слов. Не знаю, сколько времени мне пришлось ждать, наверное, долго, пока, наконец, вернулся лакей с Алексашкой. Я как взглянула на него, у меня будто оборвалось сердце. Он был хорош как сказка. Против него даже Степка показался мне совсем невидным.

Из себя Алексашка был весь гладкий, с усами прямо как у благородного, а на лбу, выпущенным из-под червонной мурмолки с лаковым козырем, спускался до правого глаз кудрявый пшеничный чуб. Даже одежда у него была господская, и сапоги блестели как жар!