Владимир Ступишин: Моя миссия в Армении. 1992-1994

С. Горбачева (официальный визит, декабрь 1989) и Б.Н. Ельцина (презентация его первой книги, март 1990). Да и в парижской нашей жизни (1972-1977 и 1979-1984) нам посчастливилось хоть чуть-чуть пообщаться с Константином Симоновым, Юрием Трифоновым, Евгением Евтушенко, Робертом Рождественским, Андреем Вознесенским, Валентином Катаевым, Юлией Борисовой, Михаилом Ульяновым, Людмилой Гурченко, Шарлем Азнавуром, Мишель Морган и Аленом Делоном. Храню как бесценные реликвии автографы и фотографии. Познакомился там и с Владимиром Высоцким, который появлялся у нас в посольстве с Мариной Влади, пел перед нашей колонийской публикой под гитару в старом клубе Торгпредства, а потом хорошо сидели за столом, но Володя был грустный и почти не пил, говорил о «Таганке», очень хвалил только что выпущенный спектакль «Деревянные кони»…

Но это все – личное счастье. Оно удивительным образом сочеталось с какой-то заторможенностью в прозрении от идеологической слепоты, вызванной верой в ложные коммунистические «ценности». Сказывалась и инерция пребывания в состоянии политического рабства, смягчаемого личной порядочностью и жалкими самооправданиями известной теории и практики «малых дел» и отсутствия «высокой трибуны», с которой можно было бы и в жертву себя принести, самооправданиями естественными – ведь совесть-то мучила все сильнее по мере роста понимания всей паскудности и уродливости нашего социалистического бытия.

Три дня у стен Белого дома в августе 1991 года породили надежды на очищение нашего общества. Мы с женой оказались в это время в отпуске и без всяких колебаний заняли сторону Б.Н.Ельцина и российской демократии, которую я уже вовсю пропагандировал, общаясь с итальянской интеллигенцией и деловыми людьми, будучи генеральным консулом СССР в Милане (выступая в печати, в университетской аудитории, в «Ротари» и «Лайонс» клубах, в частных беседах и застольях). Мы увидели на площади у Белого дома не трусливых совков, а мужественных свободных людей. Они тогда не убоялись ни «Альфы», ни танков, ни трассирующих пуль, которыми поливали жилые дома на улице Чайковского взбесившиеся солдатики господина Язова. К сожалению, нет уже больше Площади Свободной России. Ее перегородили железными решетками забора, за которым трусливо укрылось наше «родное российское правительство». Но тогда, в августе и после него, мы уверовали в реальность демократических перемен. Мы с женой с удовольствием вспоминали слова Бориса Николаевича, сказанные нам в Милане еще в марте 1990 года: «Вся надежда у меня на Россию.» И нам очень хотелось, чтобы эта надежда оправдалась и на месте ублюдочной РСФСР поднялась новая Россия, сильная своими вековыми традициями и возвращением к общечеловеческим ценностям. Этой России, начавшей обретать свой суверенитет 12 июня 1990 года, хотелось служить верой и правдой, независимо от того, сохранится советская империя на территории СССР или нет. Мы тогда не могли и подозревать, что сотворят с Россией наши псевдодемократы.

21 августа 1991 года мне стало ясно, что СССР не сохранится, о чем я даже написал в короткой записке в МИД СССР товарищам, которые размышляли над тем, что делать дальше нашему дипломатическому ведомству, затаившемуся в ожидании исхода противостояния России и ГКЧП. Исключение составили три-четыре дипломата, вышедших на защиту Белого дома, и около десятка послов, поспешивших публично заявить о своей лояльности ГКЧП. Остальные мидовцы сидели тихо, а руководители многих наших дипмиссий за границей дисциплинированно выполнили поручение ГКЧП.

Вернувшись в Милан, я после распада СССР превратился в Генерального консула Российской Федерации и продолжал работу, надеясь быть полезным новому Государству Российскому. И когда в феврале 1992 года мне было предложено стать послом России в Армении, без всяких сомнений принял это назначение, усмотрев в нем прекрасную возможность послужить делу российской демократии и становлению межгосударственных отношений России с независимой Арменией. Я знал, в каком тяжелом положении оказалась эта республика, претерпевшая еще в 1988 году катастрофическое землетрясение и подвергнутая азеро-турецкой блокаде. Но мне казалось, что я могу чем-то помочь страдающему народу Армении, сражающемуся за свою свободу Арцаху и сохранению российских позиций в этой части так называемого ближнего или, правильнее, нового зарубежья. Я воспринял это назначение как своего рода покаяние русского дипломата, служившего до того тоталитарному имперскому режиму, и как возможность выполнять, наконец, миссию обеспечения национальных интересов России в полной гармонии с моим новым мироощущением, родившимся в ходе горбачевской перестройки и сделавшим меня убежденным сторонником возрождения естественного права, без которого невозможно ни восстановление гражданского общества в России, ни построение демократического правового государства.

Читать дальше