Владимир Рутковский - Сторожевая застава

Если же орда-таки решит напасть, то меньшие дети вместе со старыми женщинами ринутся к лодкам и растворятся в присульских болотах, а парни с дедами станут с луками за оградой. А римовская ограда такова, что за ней и один продержится против десяти нападающих.

Муровец кивнул головой.

— Ладно — сказал он деду и обратился к Поповичу — А ты чего стоишь как засватанный? Или, может, тебе особое приглашение нужно?

Олешка как языком слизало. За мгновение он, загнуздывая, что-то бойко шептал своему коню.

Полторы сотни всадников пролетели римовскими улицами так быстро, что дворовые псы подняли лай только тогда, когда их топот растаял в лесу.

Нетерпеливый Олешко Попович сначала вырвался далеко вперед, однако вскоре его догнал Илья Муровец.

— Пожалей хотя бы своего коня — недовольно прогремел он — ты же с него, считай, три ночи не слезал.

— Ничего, нам не впервой — беззаботно отозвался Олешко и похлопал коня по крутой шее — правда, Орлик?

Орлик в ответ звонко заржал и опять вырвался вперед. Однако тяжелый Гнедко Муровца, больше напоминавший мохнатого тура, опять медленно, но уверенно возглавил гонку.

Около первой лесной излучены их ожидало два десятка всадников из Вишневки — небольшого поселка, затаившегося среди почти неприступных болот.

— Что, дома не сидится? — насмешливо выпалил Попович — Или комары выгнали?

— Ну с комарами мы как-то бы сладили — немедленно отозвался старший над вишневцами, приземистый Козьма Боровик — но сам ведаешь, что наш князь загадал при опасности не отсиживаться за заборами, а идти на помощь соседу.

Козьма был любитель поговорить, поэтому Муровец лишь кивнул и погнал Гнедка дальше.

Когда к Воиню оставалось, может, одно поприще, они догнали отряд лящовцев.

— О — обрадовался старший над ними, крепкий, заросший по самые уши Михтодь Хищный — теперь мы точно оттянем на себя значительную часть половцев. И воинцы смогут продержаться до подхода князя Мономаха.

— Продержаться, говоришь — Муровец недовольно пошевелил усом — А что, если за это время другая орда налетит на мой Римов или твою Лящовку?

Хищный тяжко вздохнул.

— Да у меня самого душа не на месте — сознался он — но что мы можем поделать?

— Думаю, что что-то да можем — нетерпеливо повел плечом Муровец — предлагаю так. Ты с михайловцами езжай на помощь Воинцам…

— Э-эх — усомнился Хищный — мои уже выведали, что за излучиной на Воинь затаился большой половецкий отряд. По-видимому, нас поджидает.

— Тем лучше. Значит, ты едешь будто на помощь Воиню, а перед той излучиной остановишься, словно бы что-то заподозрил и пошлешь вперед человек десять на разведку. А сам с остальными сойдешь с дороги и ударишь половцам со спины. Но если боишься, то не уходи с дороги и делай вид, будто ожидаешь меня.

— Я — боюсь? — зарделся Хищный — Ты еще плохо меня знаешь!

И он первым свернул на едва заметную лесную дорогу, которая вилась наверх, в обход Воиня. За ним цепью направились остальные римовцы.

Ехали легко. Ночью выпал хороший дождь, поэтому песок был плотным и твердым. На нем не было слышно даже продвижение тяжелого Гнедка.

За какое-то поприще лес поредел и до римовцев донесся невыразительный гул. С каждой минутой он нарастал.

Остановились край опушки поросшей бересклетом. Муровец соскочил из коня и пригибаясь направился к краю обрыва.

Перед ним открылась безграничная степь с голубой лентой Днепра посредине. По обе его стороны волнами ходили пышные камыши, а густые буераки переходили в такие же густые дубравы.

Здесь половцам ничего не стоило подкрасться и внезапно вынырнуть под самими воинскими стенами. Что они и сделали.

На просторном лугу меж старицей Сулы и Воинем бурлило огромное количество суетливого люда. Однако, похоже, воинское городище интересовало их меньше всего. Часть заводи была ограждена высокими частоколами, за которыми застыл десяток нагруженных доверху больших днепровских парусников. Именно здесь, в защищенной от половецких набегов воинской гавани, собирались лодки, спускавшиеся с товарами вниз по Тясмину и Суле, чтобы потом подняться вверх по Днепру вплоть до Киева и, возможно, далее. Именно здесь становились на отдых киевские купцы перед дальним путем к Царьграду.

Порой в гавани собирались столь большие богатства, что половецкие ханы и просто степные разбойники теряли головы.