Евгений Красницкий - Отрок. Внук сотника (Часть 1-2)

— Никифор, — продолжал между тем дед — приговор понятен?

— Да, батюшка Корней Агеич! Принимаю и обязуюсь исполнить.

— Десятник Андрей, приговор понятен?

Немой кивнул.

— Кто-нибудь виру и выкуп за холопа Роську внести желает?

— Андрей! — Мишка толкнул Немого в бок. — Роську выручать надо. Мне нельзя, выкупать взрослый должен.

Немой снова взял Мишку за плечо и выдвинул вперед.

— Десятник Андрей желает!

— Никифор, твое слово!

— Ха! У меня холопы дорогие! Сколько даешь?

«Блин, торговаться-то я и не умею! Профессионалу продую наверняка!»

— А сколько запрашиваешь? — раздался над ухом еле слышный голос Ходока.

— А сколько запрашиваешь, Никифор Палыч? — повторил подсказку Мишка.

— Сначала виру выложи.

Снова шепот сзади:

— Дай сарацинский перстень.

— Вот! — Мишка выложил на стол перед дедом подарок, полученный от мусульманина.

Дед повертел перстень в руках.

— Тяжел, камень крупный — за гривну пойдет!

— Так сколько запрашиваешь, Никифор Палыч? — Снова обратился к дядьке Мишка.

— У Роськи цены еще не было — он в бою взят. Ты предлагай, а я подумаю.

— Удвой — снова прошептал Ходок.

— Даю еще гривну!

— Покажи деньги!

Мишка высыпал на стол свою долю монет, найденных в скоморошьем фургоне.

— Мало!

— Сколько ж ты хочешь?

— Не знаю, но пока — мало.

«Падла, не называет цену, так все из меня вытянет! Профессионал, блин».

Снова шепот:

— Украшения, за три.

— Даю еще три гривны! Кузька, подай!

Кузька высыпал на стол кучку ювелирных украшений.

— Здесь трех гривен нет!

Опять подсказка Ходока:

— Сам цену не называет, значит — твоя.

— Ты, Никифор Палыч цену называть не желаешь, значит, пользуемся моей ценой. Здесь — три гривны!

— Мало!

— Побойся Бога, на торгу за это можно…

— Вот на торг и иди!

«Глупость сморозил, обычным заходом его не возьмешь. Он играет на своем поле и своими картами. Что ж придумать-то?»

Снова сзади звучит подсказка:

— Доспех, за десять.

— Удваиваю! Кузька, доспех.

Кузька с Демкой приволокли доспех.

— Не стоит доспех десяти гривен!

— Называй цену, или бери за десять!

— Ладно, беру за десять. Все равно — мало.

— Роськину долю, за пятнадцать. И про родство напомни. — Опять подсказал Ходок.

— Удваиваю! Кузька, доспех и кошели!

— Мало!

— Дядька Никифор, с родней торгуешься. Тридцать гривен со своей семьи за пацана! Мы же не чужие!

— Денежки родства не знают!

— Римляне говорили: «Деньги не пахнут».

— Вот и я не нюхаю: откуда у тебя тридцать гривен.

— А чего тут нюхать? Из того самого переулочка. Епископским судом мне отдано. Нюхай не нюхай, все чисто!

«Нужен нестандартный ход! Блин, что для этого выжиги может стать неожиданностью? И дед чего-то совсем сник, как будто в тотализаторе на меня ставку сделал. Но что же придумать?»

— Кстати, Михайла, тут не тридцать, а двадцать девять. — Придрался Никифор. — Одна-то за виру идет!

— На! — Демка вытащил из-за пазухи кошель со своей долей монет. — Теперь — тридцать!

— Все равно — мало!

— Да куда тебе столько?

— А это уж — мое дело!

«Ну да, коммерческая тайна… Стоп! Коммерческая тайна? И кто же, кроме тебя, твои делишки в подробностях знает? А делишек много, мать мне очень интересные вещи тогда про тебя поведала. А знает о них, если не все, то много, Семен. Как никак — главный приказчик. А он у тебя в холопах за долги».

— Ну что, Михайла, иссяк? — Никифор давил, не давая ни секунды на то, чтобы что-нибудь придумать, сбивал с мысли. Рожа его постепенно расплывалась в торжествующей улыбке, а дед сидел мрачный, как на похоронах.

«Что-то не то. Обратите внимание, сэр, опытный купец переиграл пацана, а радуется, как будто крупную сделку провернул. Не странно ли? И лорд Корней, как-то уж слишком опечален. Что-то тут не чисто…»

С мысли опять сбил голос Пашки:

— Нет батяня, не иссяк он! У них еще есть, я подсмотрел!

«Ну, паскуда, купецкий сын!»

— Слышь, Михайла, что Пашка говорит? Давай, набавляй цену!

— Мало ли, что чужие люди болтают. — Отмахнулся Мишка.

«Уводить, уводить разговор в сторону, нужна пауза для размышлений!»

— Чужие? — Возмутился Никифор. — Это ж брат твой двоюродный!

— Нет, Никифор Палыч. — Мишка отрицательно покачал головой. — У меня в Турове только один брат — Петр Никифорыч! А этого — небрежный кивок в сторону Пашки — я не знаю, и звать его — никак.