Сергей Хорошавин - Опричник (СИ)

Далее, разговор зашел о рудах медных, а паче серебряных. Мол, коли найти оные, то ставить печи плавильные, дабы медь лить, а урочный срок им -- десять лет, а по серебру пять, после чего с меди брать треть и с серебра треть. На сей ушлый расклад, я заметил, что за пять лет едва вложения окупить выйдет, потому искать серебро, никакого резона нет. Дьяк почесал в затылке и сказал, если государь добро даст, то хоть на десять и более, на то его воля. На том и порешили. На вопрос когда ждать царевой грамоты, Висковатый выразился неопределенно, мол, государь в отъезде, даст бог, через пару-тройку дней будет на Москве, а пока, де погуляй, пару провожатых и толмача Посольский приказ, для такого дела выделит.

В тот же день прогуляться не вышло, при попытке встать на ноги меня повело и если бы не Иван Михайлович, то я непременно рухнул бы на пол. Следующие два дня я учился ходить заново и только на третий день, в субботу нашел в себе силы на вылазку из царских палат.

...

Древняя Москва за пределами Кремля и боярских палат не впечатлила: грязь, вонь вполне средневекового разлива. Проезжая часть вымощена только от Кремля до Никольских и Спасских ворот, причем бревнами, а в остальном, как повезет. С этим делом не особо: шаг в сторону с мостовой и сразу попадаешь в жидкую грязь, но для моих спутников, похоже, это дело привычное, идут, как ни в чем не бывало, хлюпая сапогами по жиже. Ноги держали меня более или мене сносно, хотя временами стрельцам приходилось меня поддерживать, чтоб не упал.

Они оба были крупные, кряжистые, едва не с меня ростом, в красных суконных кафтанах. От Посольского приказа нас сопровождал худой низкорослый грек-толмач, с длинной бородой и выкаченными глазами: хоть сейчас на икону в образе святого мученика пиши. Одет он, правда, не в пример богаче служилых: роскошная шуба, шапка с собольей опушкой, красные сафьяновые сапожки. Со мной грех сравнивать, одёжи с царского плеча я пока не получил, дьяк тоже не расщедрился, пришлось надеть то, в чем упал за борт: штормовку, брюки да яловые сапоги. Со стороны чисто матрос, потерпевший кораблекрушение, или разбойник, конвоируемый на лобное место. Служка, когда мое просохшее одеяние выдавал, явно норовил поинтересоваться заморской одеждой и особенно косил глазами на обувь, но грек пресек сие в зародыше одним свирепым взглядом -- мол, не по чину спрашиваешь.

Встречный народ перешептывался, поглядывая на меня и сопровождающих. Поначалу мне предложили пройтись по торгу, да по лавкам иноземных купцов, но такой вариант я отверг: успею на заморские товары посмотреть, сейчас же интересует незатейливый ширпотреб. В конечном счете, большинство технологий выгодно доводить до массового производства, а для этого нужно представлять: что нужно и по каким ценам, поэтому торг в Китай городе мы тоже проскочили, и перейдя по наплавному мосту на другой берег Яузы, пошли по торговым рядам.

Поскольку денег у меня с собой не было, от слова совсем, если не считать завалявшиеся в кармане медяки советских времен, Висковатый по окончании разговора сжалился и от щедрот своих вручил мне сотню московок серебром. Вот на эту сумму я и приценивался: как оказалось, сильно не разгуляешься. Точнее погулять то, как раз выйдет, а вот купить что-то серьезное, увы: столько стоит девять четвертей ржи, или два с полтиной пуда семги, или три длинных осетра. Из одежды рубля хватить как раз на холщовую рубаху, штаны, нагольный овчинный полушубок да пару сапог. А вот одна шуба как у толмача тянет больше чем на сотню, не иначе с царского плеча получил. Впрочем, не привык я щеголять, по мне важнее удобство одежды и практичность.

Из портняжных рядов подались на конный рынок. Приценился: за рубль можно купить корову и десяток-другой кур в придачу, или быка четырехлетку, а вот хороший конь стоит восемь и более, лошадка похуже -- около трех. Аргамак же вообще полсотни или даже более. Дальше осмотрели плотницкие ряды, где все, от саней до амбаров, и даже готовых изб. Небольшой дом -- три-четыре рубля, более крупный, квадратов под семьдесят, уже стоит как минимум десять.

Прошлись по ремесленным и кузнечным рядам, железо оказалось довольно дорогим, что порадовало: пуд в крицах более четырех алтын, уклад, как здесь называют сталь, еще дороже. Причем сталь так себе, ломкая, явно с примесями. Топор в зависимости от размера и назначения от одного до двух алтын, коса-горбуша -- две денги и более, замки по-разному, но тоже недешево. Поинтересовался у мастеровых насчет заработков: кузнецы не бедствуют, как и игольщики, замочники и прочие, а вот у поденщиков доход вдвое, а то и втрое меньше, алтын в день, не более. Впрочем, они тоже не голодают, на эти деньги в Москве дней пять вполне можно прожить. Плохо другое, кузнецов тут всего ничего, да что говорить -- всех мастеров работающих с железом от силы сотни три, а в остальных городах и того менее.