Александр Абрамов - Ной и его сыновья

Что он, Смотритель, помимо одного уверенного разреза, может сделать для пациента по имени Время? И может ли?

Может.

Он вдруг ощутил себя исключительно нужным, своевременным и уместным человеком. Буквально: человеком в нужном месте и нужном времени. Уверенно подтянул к себе терминал и вызвал программу для создания нового файла.

Хотите отчет? Будет вам отчет.

Через два дня Смотритель, полностью реабилитировавшийся, отдохнувший и даже поправившийся на пару килограммов, сидел в огромном, уничижительно мягком и глубоком, обволакивающе-расслабляющем кресле для посетителей в непристойно огромном кабинете Стивена. Тонкий психологический расчет: всяк здесь сидящий должен был утрачивать какое бы то ни было ощущение уверенности в себе, будучи утопленным в кожаных подушках и одновременно потерявшимся в просторах. Кресло сильнее человека. Сколько раз Смотритель ни присаживался в него, столько же раз сразу же порывался встать. Но других гостевых посадочных мест в кабинете Стивенса не было, посему приходилось вежливо стоять, а это нервировало босса, и он с настойчивостью, достойной лучшего применения, предлагал сесть. И кресло вновь со вздохом сдуваемых подушек принимало утопленника.

Сегодня Смотрителю было наплевать на то, как он выглядит. Он чувствовал себя хозяином ситуации.

А ситуация была интересной…

Стивенс ходил по своему кабинету взад-вперед и шумно дышал. Взгляд сосредоточен, брови нахмурены, на лбу — борозды.

— Так, значит, эти несчастные три страницы отчета суть все, что вы мне можете предоставить по итогам Проекта «Ной»?

— Увы.

Короткие никчемушные слова, оказывается, очень легко произносились из глубины кресла.

— Масштабнейший Проект! Едва ли не самый значимый для Службы за последнее время! А вы мне — три страницы?

— Увы.

Нехорошо, конечно, дразнить директора, никогда не ждущего ответов на свои вопросы, но как же хочется…

— Объяснитесь, Смотритель.

— Там все написано.

— Что написано? Где? — Стивенс метнулся к столу, ткнул пальцем в терминал: — Это? «Считаю нецелесообразным использовать указанную эпоху для разработки по всем направлениям».

— Это.

— И как это вы так «целесообразили», что сочли огромную, богатейшую эпоху непригодной для планомерной разработки?

— Я там был.

— Выводы… Вы пользуетесь тем, что в Службе нет материалов слежения. Приборы уничтожены, спутник передавал скудно. А отчет Смотрителя — на трех страницах. Всего лишь… Чему мне верить?

— Отчету.

— Смотритель, дорогой, — Стивенс приблизился к креслу, — объясните мне толком, с чего вы решили, что нам туда путь заказан? Своими словами объясните.

— Там Время — другое.

— Что за бред? Время непрерывно и едино. Откуда ваше «другое»?

— До Потопа… уж не знаю, в силу каких причин… может быть, из-за иной скорости вращения Земли или еще почему-нибудь… до Потопа само Время было действительно другим.

Вы не правы, оно не едино. Оно текло иначе, структурировано было по-иному… Ладно, это мое убеждение, пока не подкрепленное жесткими доказательствами. Но главное — вот в чем.

Если в близких исторических отрезках мы можем плодить сколь угодно много временных параллелей… для каждого туриста — оригинальный, не тронутый исследовательской рукой сюжет… то до Потопа мы не сможем этого сделать.

— Почему?

— Потому что риск слишком велик. Потоп оставил в живых жалкую горстку людей на планете, и я видел, насколько близок был Ной к тому, чтобы попасть в компанию покойников. Иначе — неспасшихся. А сие — уже трагедия.

— Подробнее.

— Да сколько угодно! Мы не сумеем обезопасить допотопную историю так же тщательно, как отработали и обезопасили наши самые популярные тайм-маршруты. Заметьте; там — все под контролем. А здесь — одно неверное движение, одно не правильное слово, и Ковчег не поплыл. Или не достроился.

Или утонул. Или приплыл не к Арарату… не к тому, что будет названо так, а к другому клочку суши. Или…

— Прекратите ваши фантазии!

— …или высадилось с Ковчега на вершине будущего Арарата не восемь человек, а девять или двадцать пять, закончил предложение Смотритель. — А вам охота жить в мире с абсолютно иным текстом Библии? Или без Библии? Или вообще не жить, потому что утонувший Ной — это не возникший новый мир.

— Почему вы считаете, что разработать это время невозможно?

— Я единственный, кто знает эту эпоху. И неплохо знает.