Виталий Держапольский: Cто лет безналом

— Давай, мой мальчик, лезь в пролом. Мне, увы, — он горестно вздохнул, — не протиснуться.

— Это мы мигом, — отозвался паренек, вползая ужом в трещину.

— Ну? Ну? — изнывал Шлиман. — Что там, не молчи!

— Здесь, — медлил Прошка, — темно. Сейчас глаза привыкнут…

Россия. 09.11.1972

Москва.

22 декабря1971 г. была обезврежена преступная группа Зубова П. Р., известного под кличкой Посох.

Докладная записка в ГУВД Москвы.

Зубов Петр Романович 1942 г. р…здоров.

Справка из психиатрического диспансера.

Посещать кабинет начальства Егоров не любил. Слишком часто суровый шеф МУРа любил устраивать разносы своим подчиненным. Но уж если начальство вызывает на ковер — тут не отвертеться.

Полковник Шишленин против обыкновения выглядел довольным:

— А, Сергей Сергеич! Проходи, садись!

Капитан Егоров твердой походкой пересек кабинет начальника и уселся напротив.

— Ну, майор, поздравляю, — улыбнулся полковник.

— Повышение? — удивился Егоров.

— Не скромничай! — рассмеялся Шишленин. — Страна должна знать своих героев! Ты справился замечательно! Завтра приказ доведу до личного состава…

— Служу Советскому Союзу! — отчеканил Егоров.

— Ладно, — полковник закурил и, выпустив струю дыма из ноздрей, поинтересовался, — ты чего здесь? У тебя ж законный отпуск.

— Да все с тем же Зубовым…

— Забудь ты про него, — посоветовал Шишленин. — В изоляторе он двоих порешил! Чудом живым на этап ушел! Но на зоне, я думаю, он долго не протянет. Слишком многим он любил на мозоли наступать.

— Хм, — усмехнулся Егоров, доставая из портфеля пачку бумаг, — если эти документы не ошибка, то он и на наших могилках еще спляшет!

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересованно протянул полковник, — чего ты там такого интересного нарыл?

— После того, как Зубова взяли, я запросы по всем инстанциям послал, в надежде, что может еще чего за ним выплывет. А то ведь интересная личность: ничего про него не известно, ни одной ходки, а в законе, — Егоров задумался. — Хотя сейчас любую масть купить можно! Отправил я ориентировки, и тишина. А вчера сразу два ответа пришло — один из нашего архива, а второй откуда-то из Сибири. Я было, грешным делом, подумал — разыгрывают меня. Отзвонился…

— Ну, не тяни кота, — Шишленин заерзал в кресле.

— А ты сам взгляни, — сказал Егоров, протягивая полковнику документы.

— Так, чего у нас там? — сказал полковник, шурша бумагами. — Ага… на ваш запрос… сообщаем… вот: отпечатки пальцев, полученные нами, идентичны отпечаткам, принадлежащим Рябову Павлу Феоктистовичу, — бубнил он вслух, — одна тысяча третьего года рождения. — Чего?! — глаза полковника полезли на лоб.

— Ты, Петр Степаныч, дальше читай, — посоветовал полковнику Егоров.

— Ладно, — пробормотал Шишленин, опять уткнувшись в документ. — Фотографии прилагаются. Отбывал наказание по статье… строгого режима… с мая сорок седьмого! Еханый бабай! — полковник оторвался от бумаг. — Бред!

— А ты фотки глянь, — усмехнулся Егоров, — качество, конечно, не ахти, но все-таки есть чему удивиться!

— Черт! — выругался Шишленин. — Похож!

— С того строгача, — продолжал Егоров, — он в сорок восьмом в побег ушел. Не нашли. Тайга кругом.

— Слушай, майор, — раскуривая очередную сигарету, в упор спросил полковник, — ты сам-то в эту чушь веришь? Мужик седьмой десяток доживает, а выглядит…

— А ты глянь следующую бумажку, — Егоров тоже достал сигарету, — из нашего, московского архива. Не знаю, кто это раскопал… но факты замечательные!

— Интересная штука жизнь, — изрек полковник, погружаясь в чтение. — Сообщаем, что присланные вами образцы отпечатков, совпадают с отпечатками пальцев Дубова Прохора Фомича… ого, — пораженно воскликнул Шишленин, — рождения одна тысяча восемьсот пятьдесят восьмого годика! Так дело ж еще дореволюционное! — изумился полковник, рассматривая бумаги. — Я вообще ничего не понимаю!

— Я тоже, — поддержал шефа Егоров, — завтра наведаюсь в архив. Выясню, не дурачит ли нас кто-нибудь. Проверить нужно!

— Давай, Сергей, проверяй, — одобрил полковник действия подчиненного. — А то, понимаешь, мистику развели, а нам — расхлебывай!

п. Кулустай.

ИТК строгого режима…

— Лицом к стене! — скомандовал молоденький сержант, одетый в новую, еще не выцветшую форму внутренних войск.

Зубов привычно отвернулся, хотел сцепить руки за спиной, но вовремя вспомнил про скатанный в рулон матрас, который держал под мышкой. Сержантик заглянул в кормушку, [2] — Кормушка — открывающееся окошко в дверях камеры, через которое заключенным подают еду (тюремн. жаргон). затем долго гремел ключами, отпирая тугой замок. Наконец, скрипя ржавыми петлями, дверь хаты [3] — Хата — камера (тюремн. жаргон).. распахнулась.