С полей доносились неразборчивые, испуганные крики крестьян!
Ворвавшись в хату, Ганс полез под огромный деревянный стол, за которым каждый вечер собиралась на ужин деревенская семья. Кажется именно туда он забросил кирасу, так надоевшую после полумесячного пешего перехода. Крестьянка, сыну которой принадлежал дом, недовольно забормотала. Она стояла у лавки рядом с печью и замешивала тесто. С оглушительным чихом — старуха испуганно вздрогнула и перекрестилась — баварец вылез из-под стола. В руках он сжимал латный нагрудник. Одним движением Ганс одел его через голову. Даже не пытаясь протереть слезящиеся от пыли глаза, он начал затягивать ремешки доспеха на себе, попутно пытаясь разбудить поселенного вместе с ним второго солдата:
— Проснись, Петер! Вставай же! Ну, вставай! — Ганс справился с кирасой и пнул сослуживца ногой. Тот недовольно проворчал что-то о тупости новобранцев и перевернулся на другой бок. Одев на голову морион, баварец выбежал из хаты, крикнув старухе:
— Разбуди его! — та, поняв, что надвигается нечто серьезное, заголосила.
Двор встретил Ганса тишиной. На улице деревни не было ни одного человека, не было даже кур и свиней, словно животные почувствовали то, что не могли заметить люди, и затаились, боясь грядущей беды. Солнце светило по-прежнему ярко, но теперь лучи его не были такими теплыми и родными — все вокруг, казалось, затихло. Ганс подхватил пику и вдохнул всей грудью, готовясь как можно громче закричать.
Тишина взорвалась ему навстречу криками на незнакомом баварцу языке, стуком копыт и звоном оружия. Приоткрытые ворота распахнулись и в деревню влетели дюжины две всадников.
Все кавалеристы были в стальных кирасах, поверх которых были прикреплены наплечники. Руки и ноги их также защищали латы. Стальные воротники под шлемами почти полностью скрывали лица. Всадники сжимали в руках обнаженные мечи. Клинок одного из кавалеристов, облаченного в наиболее богатые доспехи, был уже обагрен кровью. Каждый из них имел при себе пару пистолетов.
Всадники проскакали до маленькой площади в центре деревни. Гансу, стоявшему посреди одного из дворов, казалось, что всадники скачут прямо на него — еще мгновение и они сомнут его, собьют лошадьми и конские копыта растопчут тело молодого баварца. Только тогда пехотинец смог закричать.
Одновременно с криком Ганса, навстречу кавалеристам из деревенских домов хлынули люди — наспех вооруженные пикинеры. Немногие из них успели хотя бы одеть шлемы, не говоря уже о доспехах. Им предстояло дорого заплатить за свою небрежность.
«Датчане! — только сейчас Ганс осознал, что происходит. — По эту сторону границы!»
Высыпавший на улицу отряд Бонгарда не мог противостоять кавалеристам — главным оружием пикинеров был строй, ощетинившийся копьями, как стальной еж. В поединке один на один победа в девяти случаях из десяти принадлежала всаднику. Тем паче, что датчане напали внезапно, и неразбериха, охватившая деревню, была им только на руку.
Грянули пистолетные выстрелы — несколько пикинеров упали, выронив оружие. Жалкий нагрудник плохой ковки не мог остановить пулю, выпущенную почти в упор.
Покрепче ухватив пику, Ганс кинулся вперед. В голове его кричала, повторяясь и повторяясь, одна и та же мысль: «Господи, пусть я останусь в живых! Господи, пусть я останусь в живых! Господи…»
Бой на площади превратился в мешанину отдельных стычек. В одном месте пикинеры-ветераны вчетвером окружили всадника. Кавалерист зарубил одного из противников, прежде чем убитая лошадь повалилась и он упал на землю. В упавшего тотчас вонзились острия трех пик, выискивая незащищенные доспехами участки тела. Датчанин, чувствуя приближение смерти, жутко кричал.
Но далеко не везде бой разворачивался так успешно для баварцев. Основную массу пехотинцев датчане расстреляли из пистолетов, прежде чем те успели хотя бы добежать до них. Оставшихся пикинеров, пытающихся покинуть деревню, всадники настигали сейчас и убивали. Обычно им на это хватало одного удара мечом. Это не был поединок с равным, где приходилось бы использовать все мастерство, чтобы нанести удар самому и уйти от удара противника. Новобранцы — большая часть отряда — не знали даже в какое место сочленения лат нужно бить, чтобы пробить доспех и нанести серьезную рану противнику. А отряд, напавший на деревню, состоял из дворян, которых с детства обучали одному только делу — воевать.
Пока Ганс бежал к месту боя, полдюжины датчан окружили тех трех ветеранов и еще нескольких прибившихся к ним пехотинцев. Конские тела закрыли от баварца схватку, он видел лишь вздымающиеся клинки кавалеристов и исчезающие из виду, одно за другим, острия пик.
Читать дальше