Там, где их должен был ждать «Марат» теперь чадили развалины, в которых что-то шипело и искрами, крупными как звезды, осыпало землю.
Грязными дрожащими руками он разорвал плотную бумагу. Внутри оказался еще один пакет, поменьше, и лист бумаги, предназначенный именно им. Приказ оказался краток. «В кратчайший срок доставить этот пакет начальнику прииска «Добрый» на территории Советского сектора Луны. В устной форме сообщить руководству прииска, что американские военно-космические силы готовят удар по приискам».
Федосей взмахнул рукой, словно попытался вбить гвоздь в ветер.
Их шанс достичь Луны и сообщить об этом догорал в полукилометре левее.
— «Сталин»… — сказал Деготь.
— И ничего другого… — отозвался Малюков.
Помогая друг другу, они заковыляли к ангару, в котором их старый, проверенный корабль готовили к превращению в музейный экспонат. Обстрел, только что молотивший по площадке, словно град по пашне, стих. Прогремело еще три одиночных взрыва, на дальнем конце площадки поднялись и опали три столба, и земля перестала вставать на дыбы, но тишины не настало. Что-то продолжало рваться в пылающих развалинах ангара, вопили в полный голос сирены карет скорой помощи, слышалась стрельба и крики людей.
— Аэропланы? — предположил Деготь, оглядывая изменившийся пейзаж, и пробежал взглядом по пустому небу.
— Нет..
Федосей хромал сзади, стараясь не отставать. Спина товарища такая же шатающаяся и рыскающая из стороны в сторону маячила в пяти шагах впереди.
— Скорее всего, артиллерия.
Он споткнулся, упал, выругался.
— Или диверсия… Да какая нам вообще разница?
— Какая разница? — спросил, морщась, Деготь. — А вот какая… Если это артиллерия, то, считай, все обошлось.
— Обошлось? — Федосей злобно оскалился.
— Ну, закончилось, — поправился коминтерновец.
— А если диверсия?
— А вот придем сейчас к ремонтникам, а там как…
Злобы к врагам у Федосея было не меньше, но ему досталось побольше и поэтому он больше думал не о врагах, а о своих болячках, да и воспоминания о первой профессорской диверсии бытии поотчетливее.
— Так, что ж, не идти?
Деготь на ходу длинно выругался.
— Ну, а чего тогда бурчишь?
Входило в замыслы врагов разрушение ремонтного ангара или нет, понятное дело никто не знал, но главным было то, что он не пострадал. Несколько пробоин в гофрированных стенах не в счет.
Броня «Иосифа Сталина» матово блестела в трех шагах, но пройти эти три шага не давал рослый курсант. Он стоял словно на плакате — здоровый, крепкий, уверенный в себе и гордый оказанным доверием. Черный штрих винтовки перечеркивал его слева направо, сверху, вниз.
— В сторону!
— Не положено, — отозвался детина, — без приказа не могу допустить к аппарату.
За спиной продолжали орать сирены и рваться баллоны с ацетиленом. Деготь вспомнил, как взрывом разбросало ангар «Марата» и тут же отчего-то представилось, как под крупнокалиберными пулями вспухает кирпичного цвета облачками кремлевская стена.
— Там, может быть, товарища Сталина сейчас убивают, а ты тут…
Он не подумал о законе. Не было места закону там, где жила Революционная целесообразность.
Ухватившись за ствол, повернул винтовку и кулаком припечатал часового. Тот закатил глаза и осел.
— Живые есть? — проорал Деготь. На голос из-под станков выполз рабочий. Косясь на неподвижного охранника, он спросил.
— Что там, граждане?
Молодой парень, по всему видно из новеньких — площадка разрасталась, и новые люди приходили из окрестных деревень за профессиями в город. Этот был совсем зеленый — не узнал первых космонавтов. Не вдаваясь в подробности Деготь только бросил на ходу, устремляясь к кораблю.
— Да всего там понемножку…. Поднимай своих и помогите нам. Готовность к старту — пять минут. Шевелись, шевелись!..
Орбита Земли. «Иосиф Сталин». Ноябрь 1931 года.
…Если закрыть глаза, то вокруг словно бы и не было ничего.
От этого можно легко было представить, что плывешь по теплому морю, а за кромкой иллюминатора качаются в голубой лазури пальмы неведомых островов, но, даже закрыв глаза, и заткнув уши, представить этого бы не получилось — не бывает на море такой тишины и плавности. Там бьют в борт волны, свищет ветер, килевая качка сменяется бортовой. А тут — все плавно. Движения не видно. Шипит точно закипающий чайник редуктор кислородного баллона да плывет в иллюминаторе бело-голубой бок родной планеты. Ну и тушка, конечно, болит так, словно по ней хорошо прошлись десятком палок.
Читать дальше