Д. Селин - Судьба наизнанку

Михаил сдержанно обрисовал сложившуюся ситуацию. Криницкий дёрнулся было взгреть дежурного связиста, но, посмотрев на его суету у стоек с аппаратурой, передумал и развернулся к Щербинину.

- В комитете всё спокойно - кратко рассказал о своём визите в ведомство Берии постпред - меня никто не пытался задержать, никаких претензий нам предъявлено не было. Пришлось отменить пару встреч. Достаточно важных, смею заметить.

- Всю ответственность я беру на себя - сухо заметил Щербинин - сколько командированных, кроме сотрудников постпредства и частных лиц на данный момент находится в Советском Союзе?

- Сто шестьдесят пять командированных, из них тридцать сейчас у нас на территории и четыреста десять частных лиц. Все данные на восемь утра.

На память Криницкий никогда не жаловался и консульскую сводку мог воспроизвести в полном объёме - в разрезе по городам и предприятиям, но Щербинина удовлетворили общие цифры.

- Предлагаю подняться ко мне в кабинет - предложил Криницкий, ещё раз оглянувшись на оператора - непосредственной угрозы сейчас нет, а связь можно держать и оттуда.

Михаил согласился, и они отправились в резиденцию постпреда. Криницкий пропустил их вперёд, дал соответствующие распоряжения Логинову и поспешил следом.

В функционально обставленном кабинете они расположились гораздо комфортнее, чем в практически необорудованном подвале. Секретарь подала им чай с 'юбилейным' печеньем и расположившись за рабочим столом полпреда, харьковские начальники вернулись к осуждению сложившейся ситуации.

Криницкий мягко, но настойчиво внушал Щербинину, что никаких оснований для беспокойства не существует, все проблемы решаемы в рабочем порядке, без бряцанья автоматами и прочих решительных действий. Не смотря на подобное благодушие, режим 'крепость' и прочие распоряжения Щербинина охране полпред всё-таки не отменил.

- Если что, оформим как учения - благодушно сказал уже полностью взявший ситуацию в руки Криницкий. Собственный кабинет, что бы кто не говорил, придаёт немалый вес словам руководителя. Особенно когда он, начальник, вещает, расположившись в удобном кресле, а даже высокопоставленные, но всё-таки посетители, сидят на обычных офисных стульях.

Но всё изменилось после первых новостей из Харькова. Расшифровав криптопрограммой последнюю сводку и выведя её на печать, Криницкий пробежал её взглядом и медленно, очень медленно протянул её Щербинину.

- В центре Харькова, Богодухове и в Лозовой беспорядки - ответил он на немой вопрос Мирошниченко, пока Михаил быстро читал сообщения - митинги коммунистов закончились столкновением с милицией, дошло до стрельбы. А в Лозовой ... - он замолчал и поджал губы.

- В Лозовой самый настоящий мятеж - дочитав сообщение до конца, сказал Михаил - такие дела.

Он посмотрел сначала на Олега, затем на Криницкого задумчивым взглядом весьма информированного человека, пока не имеющего возможности высказать вслух многое из того, что ему известно и протянул Олегу плотно заполненный буквами лист А4, сказав еле слышно

- Товарищ Сталин оказался прав - нихера наше появление не смогло изменить.

- Пока, Михаил Анатольевич, только пока - ответил ему Олег, впиваясь взглядом в первые строчки - да и вообще - ему это только кажется.

Столовая департамента , как обычно по выходным, не работала, и перекусывать чиновникам в сверхурочные пятый месяц подряд приходилось всухомятку. Из принесённых домашних запасов. Роскошь доставки салатов и суши в любой харьковский офис прекратилась на второй день после переноса. 'Давно так не обедал. Начальник, блин, а тормозком, как студент, перебиваюсь' - вспоминая прошлое, думал Алексей, доставая из маленького холодильника в приёмной замороженные полуфабрикаты, а из стоящей рядом тумбочки - глубокую керамическую тарелку, нож и вилку. Задумчиво рассмотрев блеклые упаковки, вернул в морозильник брикет с надписью 'каша пшеничная с овощами', оставив на пластиковом подносе, изъятом из той же тумбочки, упаковку 'пюре картофельное с беф-строгановым'. Ножом, более подходящим для разрезания праздничных тортов, вскрыл упаковку, поддевая примёрзшие края, вытряхнул светлый трёхсотграммовый кусок с тёмными вкраплениями в тарелку, поставил светлозелёную ёмкость в микроволновку, включил разогрев.

Сворачивая плотный пергамент, он вспомнил, как на удивление быстро решился вопрос с раскруткой харьковского пищепрома. Оказалось, далеко не все фирмы и предприятия, особенно работавшие ещё с советских времён, утеряли навыки и, самое интересное, возможности работать без всяких химических добавок - красителей, улучшителей, стабилизаторов, усилителей вкуса и прочих достижений высоких кормовых технологий. Было бы сырьё, а уж слепить продукцию по рецептурам из потрёпанных книжек никакого труда не составит. Вот с внешним видом и упаковкой на данный момент была полная засада. Та же приснопамятная колбаса благополучно вернулась к здоровому сероватому цвету отварного или подкопчённого мяса. Почему-то в собственноручно сваренном на домашнеё плите супе никакого морального отторжения не вызывавшего, но на витрине - по первости - доводившего некоторых покупательниц из молодых до натуральной истерики. Ничего, пообвыклись и притерпелись, теперь за весьма и весьма дорогой колбасой, не входившей в список отовариваемых по соцкартам товаров, кое-где даже выстраивались небольшие очереди.