Эдгар Крейс: Контрразведчик Ивана Грозного

– Нет! Ты не должен был умереть, брат!

Никогда не знавший слез здоровяк заплакал – совсем как малое, беспомощное дите. Он рыдал, утирал окровавленным рукавом слезы, размазывал их по щекам и оглядывался по сторонам, выискивая ненавистного врага, из-за которого погиб его брат. Ему до сих пор никак не удавалось понять: как этот неповоротливый увалень ушел от его коварного удара в спину. Ведь никто до сих пор от него еще не уходил живым! Наконец он увидел своего кровного врага. Московит, совершенно не торопясь, уходил прочь по улице и даже не смотрел в его сторону. Осмелевшие любопытные «свидетели», благопристойные жители Лондона, осторожно выглядывали из окон ближайших домов, но никто из них не торопился на помощь братьям-разбойникам. Они тихо радовались этому великому событию, освободившему их от тирании двух отморозков, но, как истинные благопристойные англичане, они радовались молча.

Младший брат разбойника умер у него прямо на руках, и никто в мире не в силах был теперь оживить его. Здоровяк от бессилия на миг закрыл глаза. Затем вновь открыл их, и они стали красными от обуявших его гнева и ненависти. Он с надрывом в голосе злобно закричал:

– Стой, чужеземец! Теперь ты от меня живым уже не уйдешь!

Он осторожно опустил брата на землю, мгновенно вскочил на ноги и рванул за Николаем. Тот обернулся и снова стал спокойно дожидаться взбешенного противника. Ведь нет хуже для бойца ситуации, когда его разум застилают злоба и желание немедленно отомстить обидчику. Англичанин угрожающе размахивал тесаком и несся на Николая. Его глаза были красны, как у разъяренного быка, а сам он сопел и грозно кричал. Николай даже на миг представил себя тореадором. Не хватало только красной тряпки, чтобы элегантно взмахнуть ею перед самой мордой грозно сопящего быка. Тогда он достал из кармана расшитый красивым узором шелковый платок, который ему однажды перед походом в Тверь подарила Марфа как оберег от лихих людей. Посмотрел на подбегающего к нему грабителя и, взмахнув платком перед самыми его глазами, тут же элегантно увернулся от удара в живот мясницким тесаком. Нападавший не понял, что это такое промелькнуло перед его глазами, и на миг потерял ориентацию, но этого было вполне достаточно, чтобы Николай с разворота подкованным каблуком нанес ему удар ногой под колени и тут же добавил под копчик. Грабитель взвыл от страшной боли и упал мордой на брусчатку. Тесак со звоном отлетел в сторону, а сам он растянулся во весь рост. Николай подскочил к нему сзади, до треска надавил коленом на центр его позвоночника и, схватив за волосы, приподнял ему голову. Грабитель злобно вращал зрачками глаз. Попытался вырваться, но это ему не удалось. Николай оказался гораздо сильнее его. Тогда он что-то невнятно прошипел. После чего сплюнул вместе с кровью на брусчатку выбитые зубы и уже более ясно произнес:

– Мой возяин все вавно тебя достанет, московит! Никуда ты от нево не деневься! У нево длинных новиков еще мнохо осталось!

– До чего же вы, грабители, настырные! Ну никак не успокоитесь! Все убить и ограбить норовите!

– Несево по нашей земле всяким иновемцам водить!

– А кто твой хозяин, болезный?

– Потом увнаев! Перед своей шмехтью!

– Нет, так дело не пойдет! – усмехнулся Николай и со всего размаха еще раз приложил грабителя лицом о брусчатку.

Тот взвыл от боли. Он никак не ожидал такого обращения с собой. До этого все боялись их с братом как огня. Они были наводящими страх и ужас королями улиц этого района Лондона, а поэтому сами не привыкли терпеть боль.

– Говори или пожалеешь, что родился на этот свет! – рявкнул ему в ухо Николай и еще раз стукнул грабителя лицом о брусчатку.

– Товстый Харальд! – сплевывая очередную порцию выбитых зубов, прошипел грабитель.

– Это еще что за Толстый Харальд?

– Ты ево внаешь. У нево этот больной на холову втудент ухол шнимает, – недовольно просипел англичанин. – Бовьше я нишего тебе не вкажу!

– Остальное я у твоего хозяина выведаю! – усмехнулся Николай и, отпустив голову бандита, встал на ноги.

Тот продолжал недовольно сопеть и, казалось, больше признаков агрессивности не подавал. Николай стал размышлять о том, стоит ли ему сейчас же возвращаться в дом Толстого Харальда или свой визит можно отложить на завтра. Уже вечерело, и вскоре уже наступят сумерки. Оставаться на ночь на улицах чужого города без крова над головой Николаю не хотелось. Он посмотрел на труп младшего брата грабителя, затем на злобно сопящего старшего. Тот уже стоял на четвереньках и утирал подолом камзола свое окровавленное лицо. Старший тоже глядел на своего брата и беззвучно всхлипывал. Внезапно его лицо изменилось. Оно вновь приобрело взбешенный вид. Грабитель вскочил на ноги, а в свете заходящего солнца в его руке блеснуло остро заточенное лезвие узкого стилета. Откуда он его взял, Николай не заметил. «Нужно было его сразу обыскать! Небось за голенищем сапога прятал!» – запоздало подумал опер, а стилет уже был совсем рядом с его сердцем. Николай двумя руками перехватил зажатый кулак грабителя со стилетом и резко развернул его, сделав почти полный оборот. В результате рука неудавшегося грабителя вывернулась. Его тело выгнулось дугой, а стилет теперь упирался грабителю под его собственную лопатку.