Ноги звали домой, долг и интерес подсказывали, что, коли уж пришел, глупо было бы не осмотреть все. С тихим незаметным вздохом Мартин встал и прошел в зальчик, уже не по зову сердца, но скорее по обязанности. Там не было никого, если не считать маленькой старушки-смотрительницы, дремлющей в углу за крошечной конторкой. И стенды с пятью акварелями на больших нестандартных листах.
Картины были... необычными. Это первое, что мог сказать Мартин. Так бывает у талантливых, но неопытных скульпторов - отдельные детали вырезаны отчетливо и выразительно, другие же - кое-как, торопливо и нестарательно. Так же и здесь - на одном и том же полотне соседствовали великолепная, тщательно прорисованная мозаика элементов, игра красок, тонкие переходы и в то же время вскользь затронутые абрисы, смазанные детали, непрорисованные намеки. Словно художник выполнял неприятную для себя обязанность заполнить полотно еще хоть чем-нибудь помимо основной композиции
Пока он пытался приспособиться к неровному, "ломаному" стилю неизвестного живописца, старушка-смотрительница почувствовала интерес посетителя и покинула свой пост. Обычно Мартин не любил навязчивых советчиков, предпочитая постигать искусство самостоятельно, но здесь помощь была весьма к месту.
- Вам интересно? - с вежливой доброжелательностью спросила старушка.
Мартин кивнул. Он хорошо понимал по-русски, но не хотел показывать акцент. Собеседнице вполне хватило и этого жеста.
- Да, нечасто сюда заглядывают. Немногие... - с легкой грустью заметила она. - Не то, что... там!
Только очень пожилые и много повидавшие люди могут вложить в одно слово столько презрительного смысла. В слове, тоне, выражении лица, в почти незаметном жесте исчерпывающе отразилось все презрение, которое старушка испытывает к горе бесполезного хлама, заполонившего дворец в ущерб Истинному Искусству.
- Массовая культура. Кич!... - с глубокой скорбью продолжила она, и Мартин невольно улыбнулся. Услышать за тридевять земель от дома родной англицизм...
- Увы, увы, истинное искусство всегда скрыто в стороне от масскульта... Вы незнакомы с творчеством Трактора Ивановича?
Мартин неопределенно качнул головой, несколько теряясь. Что такое "трактор" он знал, но каким боком тот относится к живописи - не понимал.
- Трактор Иванович Покойник... Необычно, верно? Наследие тех романтических времен. Тогда давали самые необычные имена. Но вы то должно быть знаете?
Она испытующе взглянула на него. Мартин в третий раз кивнул.
- Уникальный человек. Просто уникальный... природный самородок, талант. Какие встречаются раз в столетие, - она подошла вплотную к первому стенду и почти нежно провела вдоль рукой, буквально на волосок не касаясь бумаги, - Талант такой силы... Ему с ходу давалось то, что другие постигают годами. И никакого художественного образования, представляете! Никакого! Он мог бы стать величайшим. Но всю жизнь рисовал лишь для себя, для развлечения!
Она продолжала что-то говорить, горячо и страстно, обличая необязательную природу человека, променявшего лавры величайшего из великих на тернистый путь какой-то сугубо приземленной службы. Но Мартин слушал в пол-уха.
- ...к сожалению... большая часть утрачена... с точностью фотографа, ценнейшее свидетельство... только пятнадцать... и лучшие выставлены здесь...
Первые две картины он пропустил. Обычные бытовые сценки, какой-то натюрморт с милитаристским уклоном - полуразобранный пистолет среди морщинистых яблок и нечто похожее на ремонтный цех большого завода. Высоченные перекрытия, смутные очертания тяжелой техники, определенно военной.
Старушка предлагала насладиться авторским пониманием цвета и переходов оттенков черного, а Марин перешел к третьей. Картина была... неприятной... Какое-то помещение сугубо казенно вида было едва обозначено скупыми мазками. Кое-где из под неряшливых мазков проступали плохо замазанные карандашные линии. В забавном контрасте с общей небрежностью были две центральные фигуры - два человека в советской военной форме сороковых годов. Ставшие друг против друга на расстоянии вытянутой руки, сжав кулаки, будто готовые броситься друг на друга. Один - коренастый и широкий, с лицом круглым, как блин, коротким ежиком темных жестких волос и огромными залысинами. Его соперник был на голову выше, но очень худой, с узким и жестким лицом. Пара была бы комичной - "толстый и тонкий" - если бы не великолепно переданная автором злоба и ненависть, отраженные в каждой черточке, в каждом схваченном кистью жесте. Это были враги и враги лютые.
Читать дальше