Андрей Тяпкин-Ляпкин: Родина-2

Верховный ещё раз оглядел притихших людей. Пал Палыч Шевцов, бессменный лидер посёлка. Мужик неплохой, но себе на уме. Хотя…

'Да нет, вздор! Ему можно доверять, тем более, что он уже и сам в курсе'

Сёмин. Странный человек. С одной стороны про таких говорят – настоящий Офицер. Именно так. С большой буквы. А с другой стороны… не удержал своих подчинённых в узде. Самые жестокие и дерзкие банды возглавляли именно его выкормыши.

'Ладно… с ним посмотрим'

Марина Егорова. Представляет гражданскую власть острова. Ну с ней всё ясно. Ноль амбиций. Бездна чувства вины. Вот и пашет.

'Энтузиаст-общественник, блин… но полезна, полезна'

И два десятка глав общин, хуторов и посёлков.

И Саша.

'Ну тебя на закуску оставим'

На незнакомого обществу Дубинина это самое общество периодически метало заинтересованные взгляды.

– Андрей, докладывай. Что с 'полковничьими'?

Сёмин немедленно покраснел и набычился.

'Ну-ну, подёргайся, подёргайся. Ты своё уже отдёргался, хотя формально север тебе ещё подчиняется… ладно… живи покуда'

– Ушли, проклятые. Там за хребтом их хрен сыщешь. Зато зачистили весь юг.

– Конкретнее.

– Объединённые силы ополчения, дружины Заозёрного и наших силовиков на сегодняшний день уничтожили всех…

Капитан торжествующе прокашлялся.

– Всех бывших заключённых с рудника, разбежавшихся во время бунта. Шестьсот двадцать душ.

Народ одобрительно зашумел. Каторжане за полгода вольницы успели наворотить такого, что жалости к ним и их семьям не испытывал никто.

– Заодно, частью постреляли их баб, – Заместитель Верховного смущённо почесал нос. – А частью – нахрен вывезли. На островок. Полста миль к востоку. Пусть живут, как хотят. Я их предупредил: сунетесь – убьём.

– Это жестоко. – Егорова поджала губы, а из задних рядов пришелестело.

– Да пошла ты…

– Шевцов. Что с переписью? Управились? Докладывай.

Палыч вздохнул и с трудом поднялся. Нога, простреленная бандитами при нападении на посёлок, до сих пор болела.

– Да сядьте вы!

Палыч благодарно кивнул.

– Что получается. За полгода от рук преступников на хуторах и в посёлках погибло почти четыреста человек. Сильно конефермы пострадали. Их разграбили в первую очередь. Сейчас собрали уцелевшие кадры, лошадей пособирали, где могли. Одну ферму восстановили. ДОК сгорел.

– О людях, Палыч.

– Женщин много изнасилованных. Всего зарегистрировано почти пятьсот случаев. Вспышка венерических заболеваний сейчас. Врачи делают что могут. Сильно помогают ваши.

Шевцов помолчал и будто выплюнул.

– Федералы.

Дубинин слушал и офигевал. Оказывается, пока они там у себя в медвежьем углу тихо-мирно жили, здесь бушевала настоящая война! С сотнями жертв. А они – ни сном, ни духом. И 'папаша' хренов! Мог бы предупредить. Хорошо, что хоть автоматы оставил. Докладчик заговорил о его хуторе и Саша, встрепенувшись, вернулся на совещание.

– Последний случай. Хутор Дубровка, на побережье. Полностью сожжён. Убиты все жители. Кто это сделал, мы пока не знаем. Думаю, одна из тех банд, что мы недавно уничтожили.

Народ удивлённо и встревожено загомонил – уничтожение целого хутора со всеми жителями было случаем из ряда вон выходящим.

Шевцов криво улыбался, глядя на Кузьмина.

– И ХОДОК тоже… убит.

В зале повисла тишина.

'Ай да Палыч! Молодец! Знал, но ничего и никому…'

– Какой ходок? Он же умер… – Марина растеряно оглянулась на Кузьмина. Зал взорвался вопросами и криками.

– ТИХО! – Дубинин с изумлением понял, что это крикнул он. Все присутствующие с не меньшим изумлением обернулись к неизвестному мужику – тот поднялся на ноги и коротко поклонился.

– Разрешите представиться, Дубинин Александр. Хозяин хутора Дубровка. Я расскажу вам про Максима. Про Ходока.

Глаза собравшихся заинтересовано заблестели.

– Дело было так…

Макс остервенело скрёб своё тело пучком травы, сидя прямо посередине реки. Голышом и на виду у всех. Рядом, прижатая камнями, полоскалась одежда. Ну как одежда. То, что на нём было надето это… это… это…

Макса бросило в дрожь. ЭТО было на нём надето!

Блять! Блять! Блять!

Макс от омерзения заорал и принялся терзать свою кожу в три раза активнее. Он сидел в мелкой и вонючей речке, все берега которой были завалены горами мусора. Вода была мутная и пахла чем-то очень нехорошим, но Максу было наплевать. Сейчас это было БЛАЖЕНСТВО!

Он выполз из канализационного коллектора, как только пришёл в себя и очнулся. Руки дрожали, ноги подгибались. Но он всё равно выполз на белый свет, сопровождаемый равнодушными взглядами соседей. Это была Алма-Ата! Какой район это был, он не знал, но эти силуэты гор ни с чем нельзя было спутать. Память вернулась разом.