Вера Камша - Герои на все времена

Отвратительно-вежливо.

Каблучки звонко цокали по асфальту, и сейчас этот звук, такой уместный на паркете офиса, в тишине плохо освещенных дворов казался слишком уж громким.

Зря она задержалась. Не следовало ждать, пока принесут вторую чашку кофе, а лучше бы ее не заказывать вообще. Расплатиться и уходить сразу, как хотела сначала. Но Лида смотрела так жалостливо и так обиженно, что Елена не выдержала и осталась еще ненадолго.

Напрасно. Не пойди она на поводу у подруги, уже давно бы сидела дома. Свернулась бы по-кошачьи калачиком на диване и смотрела жутко познавательный репортаж о приключениях премьера или президента страны на территории потенциального союзника. Размышляя не столько о тонкостях политики, сколько о том, подходит ли подобранный лидером нашей верхушки галстук к его костюму. Или еще о какой подобной ерунде.

Неужели нельзя хоть слегка, хоть немного приглушить этот громкий перестук каблучков, постоянно сбивающийся на поспешно-трусливую рысцу? Может быть, лучше снять туфли и пойти босиком? На улице июнь, поэтому замерзнуть точно не удастся. Только вот ноги потом придется оттирать чуть ли не со спиртом. Да и колготки жалко.

Хотя ерунда все это: впереди осталось два поворота, узкая тропинка мимо детского садика… И она дома.

Скорей бы.

Раздавшийся телефонный звонок отвлек Елену от мрачных размышлений.

— Сорок… — начала она было по привычке. — Да. Конечно. Я сейчас еще не дома. Почему бы и нет? Завтра договоримся точнее.

Звонил брат. Они с женой приглашали Елену на выходные на дачу.

Первая и потому самая сладкая клубника, шашлыки под красное вино, визжащие от радости племянники и теплая вода в котловане, до которого от дачного участка брата рукой подать — надо только пересечь железнодорожные пути и прогуляться по маленькому соснячку.

Елена любила эти короткие выезды на природу, когда можно было просто лежать на расстеленном на травке одеяле, довольно щуриться на ослепительно-синее небо и ни о чем не думать. А вокруг станет кружить шустрая мелочь, теребить тетю Лену за руки и за плечи, уговаривая окунуться ну хоть еще разок.

И какой незначительной, даже ничтожной в сравнении с этим счастьем покажется в итоге взбаламученная суета офиса. И обида от процеженного сквозь зубы строгим шефом замечания, не отпускавшая на протяжении всей рабочей недели, наконец-то без следа растворится в радостной детской улыбке.

А там уже и дымком потянуло — шашлычок поспел…

Елена остановилась, настороженно принюхиваясь. Картина солнечного субботнего отдыха исчезла, поглощенная вернувшейся тревогой.

Сквозь контуры высокой осыпи с одинокой, как говаривал братец, «лермонтовской», сосной на вершине проступила узкая полоска мощеной дорожки, густо обсаженная по левую руку кустами сирени, и невысокий заборчик детского садика.

В воздухе действительно пахло гарью. Ощутимо, противно. Но не это заставило женщину сначала замереть, а затем испуганно отступить.

На дорожке, перегораживая ее, стояли двое, и их силуэты, отчетливо обрисовавшиеся в слабом освещении одинокого уличного фонаря, почему-то выглядели угрожающе. Слишком угрожающе для возвращающейся поздним вечером домой одинокой женщины. Что делать?

Повернуться и побежать прочь, позабавив своим испугом ночные тени, которые скорее всего на поверку окажутся лишь парочкой подгулявших друзей?

Если бы Елена не замечталась о намечавшейся субботе, она бы много раньше заметила их и без ущерба для собственной самооценки прошла мимо дорожки, предпочтя полумраку сиреневых зарослей обходной путь через освещенные дворы.

Однако теперь поздно жалеть. Да и стыдно в ее возрасте бегать. Тем более что на каблуках особо не разбежишься. Елена судорожно перевела дыхание. В конце концов, чего, спрашивается, она перетрусила, чего напугалась, как дурочка? Подумаешь, люди. Подумаешь, ночью. Может, у них на то важные причины есть. Шляешься же ты тут, такая умная-красивая и в очках, по закоулкам в самую что ни на есть темень. Почему бы и другим не пошляться в свое удовольствие?

Перехватив поудобнее сумочку, она решительно направилась вперед, стараясь делать вид, что ей ничуть не страшно. И что ей на все наплевать.

Совершенно на все.

Темные тени при ее приближении неторопливо расступились, пропуская спешащую домой полуночницу. От неприятной смеси запахов табака и одеколона мучительно засвербело в носу, провоцируя расчихаться.

Елена, не сбавляя хода, устремилась прочь, к дому, оставляя позади напугавших ее мужчин. Не осмелившись обернуться, а потому так и не заметив мохнатую черную тень, выбравшуюся из кустов и принявшуюся тут же самозабвенно отряхиваться, избавляясь от листвяного сора.