Юрий Корчевский - Боярская честь

Я засмеялся.

— Пошутил я, Федь.

— А сколько?

— Сам не знаю, там видно будет.

Пока Федька лежал, я задумался. А и в самом деле — на какую глубину копать? И что будет сигналом о конце моих изыскательских работ? Ответа на этот вопрос я пока не знал.

Теперь опуститься в колодец решил я.

— Боярин, давай уж я копать буду. Мы люди привычные.

— Охолонись немного, Федя.

Я спустился по верёвке в колодец. Федька уже углубился на метр, всё-таки площадь колодца была велика — немногим менее двух метров. Но делать нечего: назвался груздем — полезай в кузов.

Я взялся за лопату. И в самом деле здесь душно, воздух спёртый.

Я копал и копал, загружая землю в мешок. Когда почувствовал, что силы на исходе, вылез наружу. Ветерок приятно овевал разгорячённое лицо. Какая благодать — вдохнуть свежего воздуха. Вот ведь — дышишь, и не чувствуешь, как это славно.

Мы передохнули, затем в колодец полез Фёдор. Работали в полную силу, и лишь когда солнце коснулось горизонта, я крикнул Феде:

— Всё, вылезай, прихвати фонарь и лопату.

Федька вылез взмыленный, мокрый от пота.

— Хорошую баню ты мне устроил, боярин.

Эх, чего не предусмотрел — так это не сказал холопам, чтобы баньку истопили. Мы оба были потные, в пыли. От стекающего по лицу пота на пыльной коже оставались полоски. Я посмотрел на Фёдора и засмеялся.

— Ты чего смеёшься, боярин? Думаешь — как боярин, так чище меня?

Мы оседлали отдохнувших коней и поехали домой. По дороге умылись во встреченном ручье тёплой, нагретой солнцем водой. А одежду теперь только стирать, столько пыли не выбьешь. Надо будет завтра сменную одежду, что похуже, взять.

С утра все мышцы ныли с непривычки. Одно дело — в седле сидеть и саблей махать, и совсем иное — копать с утра до вечера, как Стаханов.

Мы плотно поели, выехали.

У колодца я переоделся, а Федька остался в исподнем.

— Не могу в одёже, боярин, душно.

Снова два часа каторжной работы, потом перерыв. Федька упал в траву, а я сидел рядом и думал — там ли мы копаем, не ошибся ли я? Не пустышку ли тяну? Столько труда может насмарку пойти.

После перерыва вниз спустился я. Колодец стал заметно глубже, и поднимать мешок с землёй стало труднее, впрочем, как и дышать.

Через час работы лопата стукнулась о камни. Кладка что ли неровная? Или конец колодца? Может, мы добрались до дна? Если это дно, то вся работа впустую.

Меня охватила такая злость, что я с силой ударил лопатой под камень. Земля провалилась, и из образовавшегося небольшого отверстия потянул сквознячок. Э, нет, работа не впустую. Не бывает сквозняков, если нет тяги, если нет второго выхода.

Я копал и копал, пока обеспокоенный Фёдор не крикнул сверху:

— Боярин, ты там живой?

— Живой, Федька.

Я вылез из колодца — сил копать уже не было. Да и солнце клонится к закату. Я и не заметил, как быстро пролетело время и я проработал в колодце почти две смены кряду.

— Всё, Федька, хватит на сегодня — сил нет, да и баня нас ждёт.

— Как скажешь, боярин.

Но по голосу чувствовалось — рад Федька. Да и то — долбим и копаем — трудно, тяжело, душно.

Пока я не стал говорить Фёдору, что пробился к небольшому отверстию. Велико ли оно и куда ведёт, я не знаю. Может, промоина от грунтовых вод? Завтра я должен докопаться до истины и решить, стоит ли продолжать рыть дальше в этом колодце.

Добравшись до дома, мы помылись в бане, поели и без сил свалились на постели. По-моему, я даже снов не видел.

А поутру мы уже снова были у колодца. Я полез первым и стал быстро копать, расширяя маленькое отверстие. По мере работы оно становилось всё больше и больше. Я уже видел, что это боковое ответвление, и оно тоже выложено камнем.

Наконец, ближе к полудню боковой ход был освобождён от земли. Сам ход невелик по размерам — идти можно было только согнувшись в три погибели. Осмотреть? Не рухнут ли древние стены, не обрушится ли кладка? Боязновато быть заживо погребённым под землёй.

Всё-таки я отважился — взял в руку масляный фонарь и полез по ходу. Через пару метров одумался, вспомнил о подземном ходе, что вёл в Нижегородский кремль. Нет ли и здесь ловушек для наивных и неосторожных?

Я попятился задом — развернуться не было никакой возможности.

— Эй, Федька! — Поднял я лицо кверху.

— Чего, боярин?

— Срежь мне палку длиной в сажень.

— Сей момент.

Федька исчез, и вскоре сбросил мне сучковатую, но прямую и прочную палку.

Я снова двинулся вперёд, палкой простукивая перед собой стены, пол и потолок подземного хода. Продвигался медленно. Не хотелось бы упасть на врытые колья в волчьей яме.