Юрий Корчевский - Боярская честь

Жили мы в Вологде скромно. Я раздумывал — каким трудом заняться, чтобы по душе было. Деньги были, дом куплен, первоначальные нужды не обременяли. Елена, жена моя, как-то быстро обросла знакомыми — сначала перезнакомилась с соседками, затем на службе в церкви постепенно обзавелась знакомыми из среды прихожан. Пострелёныш Васька уже знал всех пацанов с улицы и иногда ходил драться стенка на стенку с ребятами с соседней улицы. Только я оставался без знакомых. Плохо: посоветоваться по деловым вопросам не с кем, да и вина или пива не попить за мужским разговором. Временами мне не хватало общения с Иваном Крякутным.

За заботами пролетели осень и зима. Дел по обустройству дома хватало — всё-таки начинать жизнь сначала семейному человеку значительно сложнее, чем одиночке.

Наступила Масленица, и мы с Еленой и Васяткой отправились на праздник. Елена принарядилась в лучшие одежды и выглядела барыней. Васятка отъелся за прошедшие полгода, был нами любим, и выглядел просто маленьким щеголем. Да и внутренне он изменился — исчезли неуверенность, боязнь быть униженным и побитым. Каково это — в детские годы ощущать свою ненужность, не чувствовать рядом крепкого отеческого плеча, не знать чувства сытости, трястись от холода? Расцвёл Васятка, окреп, поднаторел в грамоте, чему был благодарен Елене и мне. И когда не было в игрищах старших подростков, частенько верховодил сам.

За городскими стенами шумело людское море — пели и плясали скоморохи, не отставали от них добры молодцы и красны девицы. Да и подвыпившие отцы семейств, тряхнув стариной, ломали шапки, били их оземь и пускались в пляс.

У разбитых шатров и палаток торговали сладостями — пряниками печатными, сладкими орешками, разноцветными леденцами на палочках. Кто хотел перекусить — покупали пироги и пряженцы с самой разной начинкой — рыбой, луком, гречневой кашей, сушёными фруктами. Весело кричали зазывалы, предлагая отпробовать вино и настойки. А уж мелкие торговцы, носившие товар на себе, не позволили бы умереть от жажды, предлагая квас и сбитень, а для тех, кто победнее, — сыто. Детвора строила снежные городки, лихие молодцы под восхищённый визг подружек пытались взобраться на скользкий, специально политый водой и слегка обледенелый столб, на верхушке которого красовались призы в виде новых сапог или кафтана. Продавцы разнообразных свистулек и игрушек в виде трещоток производили невообразимый шум. В общем, было на что посмотреть.

Немного поодаль стояло большое соломенное чучело зимы, которому предстояло сгореть в средине праздника. А уж самые бойкие и смелые затеяли драку — стенка на стенку, улица на улицу. Строгие судьи тщательно проверяли, не скрывает ли кто в кулаке свинчатку — драка должна быть честной. Бились до первой крови, упавшего не били и не пинали — помогали подняться и отводили в сторону.

Каждый из горожан был волен смотреть или участвовать в том, что ближе сердцу.

Мы посмеялись на представлении кукольников, купили Васятке леденцов, попробовали пряженцев с луком и яйцом, запили горячим сбитнем и взяли ещё парочку пряженцев с вязигой — уж больно соблазнительно пахли. Послушали частушки, поучаствовали в хороводе. Васятка поиграл в лапту, а я с мужиками нашей улицы участвовал в перетягивании каната. Лена засмотрелась на яркие Павловские платки, и я купил ей понравившийся. Для женщины подарок — это не только повод похвастать перед подругами, но и материальное доказательство любви к ней её мужчины.

Радостные, довольные и усталые, мы возвращались домой. Народ расходился по улицам, а за городской стеной пускало струйки дыма сгоревшее чучело зимы.

Вдруг что-то остановило взгляд. Я замедлил шаг, покрутил головой. Вот оно! От меня удалялся ратник, только что прошедший мимо. Я и внимания на него не обратил бы, и только когда он уже разминулся со мной, до меня дошло — у него на поясе висели две сабли. Две! Не иначе — обоерукий. Раньше я с ними не сталкивался, только слышал. Вместо щита они используют вторую саблю или меч, и владеют таким боевым искусством единицы. Ведь людей, пишущих правой рукой — большинство, левшей — много меньше, а одинаково пишущих левой и правой — совсем немного. Так и воины обоерукие — редкость.

Я попросил Лену идти домой, пообещав не задерживаться долго, сам же побежал за удаляющимся ратником. Я помнил, как при обороне Устюга мне пришлось вынужденно владеть двумя саблями. Фактически я воевал одной — правой рукой, изредка защищаясь левой, и остро тогда пожалел, что не могу одинаково хорошо владеть обоими. Надо попытать удачи.