Евгений Костюченко: Шайенский блюз

Выходя из пролетки, Гончар нарочно замешкался, расплачиваясь с извозчиком. Ему хотелось незаметно разглядеть, висит ли еще его портрет на стене участка. Оказалось, висит. На самом видном месте. Слабым утешением могло служить только то, что на портрете Стивен Питерс был изображен без бороды, в шляпе с опущенными полями и в клетчатой рубашке с галстуком-шнурком. Таким запомнил его Фредерик Штерн. Возможно, сейчас он бы и не узнал своего спутника по экспедиции.

Гончар успел отрастить аккуратную бородку клинышком. В высоком цилиндре, в черном длинном сюртуке, под которым сиял алый шелковый жилет, он был похож на респектабельного юриста или профессионального картежника. Сегодня его пояс не оттягивал патронташ, и тяжелая кобура с неизменным кольтом не натирала его бедро. Нет, на этот раз он приехал в Денвер безоружным. Разве можно считать оружием миниатюрный «ремингтон» тридцать второго калибра, который к тому же покоился в элегантном саквояже?

Он прошелся вдоль невысокого забора, поигрывая тростью. Навстречу ему, с корзиной, полной зелени, шла Росита, служанка Фарберов. Она удивленно повернулась к нему, когда Степан приподнял свой цилиндр и поклонился.

— Чудесный день! Как поживаете?

— О, мистер… Мистер Такер, сэр! — Негритянка не сразу вспомнила новое имя Стивена Питерса.

— Вы не могли бы передать профессору Фарберу, что я собираюсь нанести ему визит? Мне надо уладить кое-какие дела в Денвере, и примерно через час я к вам загляну.

— Да, сэр. Конечно, сэр. — Росита наклонилась к корзинке, поправляя пучок лука, и произнесла, не шевеля губами: — Хозяйка сейчас дома, мистер Стивен, вам незачем болтаться целый час на улице. И маленькая хозяйка тоже дома. Они будут так рады, если вы зайдете прямо сейчас.

— Я пройду через сад, — так же тихо ответил Гончар.

Он и не собирался болтаться на улице. Полчаса ему пришлось провести в банке, еще минут двадцать ушли на посещение обувного магазина. Выяснив, сколько зарабатывают продавщицы, и какую обувь предпочитают покупатели, он спустился к реке и по набережной дошел до сада, который примыкал к особняку Фарберов.

Стоял конец октября, и сад был усеян золотыми и медными листьями. Шагая между черных стволов, Степан с наслаждением втягивал горьковатый воздух. «Настоящая золотая осень. Эх, как хорошо сейчас в Павловске», — подумал он и остановился.

Павловск? За годы, прошедшие в Америке, он впервые вспомнил о своем прошлом. Странно. Почему именно Павловск? В своей прежней жизни Степан Гончар любил побродить по лесу с двустволкой, любил погонять на машине — но посещения парков вовсе не были его любимым занятием. «Старею», — подумал он, вороша тростью горку листьев.

За деревьями виднелся кирпичный особняк с портиком над белыми колоннами. Степан вышел к его заднему крыльцу, где на лужайке разместилась небольшая беседка и качели. Жильцы пансиона были, как правило, людьми семейными, и лужайка, видимо, предназначалась для детей. Но сейчас на качелях сидела Милли, наверняка считавшая себя очень взрослой.

Увидев Степана, она не перестала раскачиваться, а, наоборот, оттолкнулась ножкой от земли посильнее. Ее длинная зеленая юбка шуршала на лету, и черные волнистые волосы развевались, выбившись из-под шляпки.

— О, мистер Такер! — воскликнула она с насмешливой улыбкой. — Как поживаете, сударь? Извините, что не могу прервать свое очень важное занятие!

— Не стоит прерывать. Надеюсь, ваша матушка примет меня без доклада?

Она зацепилась носком за траву, чтобы остановить качели, и Гончар помог ей, схватившись за цепь.

— Нас никто не видит и не слышит, — сказала она. — Стивен, почему ты так долго не приходил? И что за козлиная борода? Ты стал похож на доктора.

— Не любишь врачей?

— Да кто их любит! Пойдем, мама тебя ждет. Нет, почему ты так долго не появлялся?

— Две недели — это не так и долго.

— Да? Шестнадцать с половиной суток — это не две недели! Я уже думала, что ты в Мексике. Возьми меня под руку. Не уезжай в Мексику, хорошо? Отец говорит, что ты мог бы купить там ранчо. Но это же так ужасно — провести всю жизнь среди скотины и кактусов! Так что не уезжай.

— Красивое у тебя платье, — сказал он, чтобы сменить болезненную тему.

— Ты тоже нарядился, как на прием к английской королеве. А я больше люблю походную одежду. Вообще мне по душе жизнь в поле. Я бы хотела всю жизнь провести с папой в экспедициях. Или, как ты, кочевать с шайенами.

— Вот этого не надо.