Владимир Поселягин - Братишка

– Понял.

– Нужно что с собой из оружия?

– Нет. Моей винтовки хватит, а там трофеев добудем. Нужны крепкие мужики, которые выдержат дальнюю дорогу и смогут унести добычу. Сами видите, по лесу ходить непросто.

– Да уж, видим.

Свой большой нож я отдал, оставил разделочный и обеденный, вещмешок полностью разгрузил, мелочёвка осталась и запас патронов. Опросив пятерых командиров, среди них и борт-стрелок затесался, но без пулемёта, им оборону лагеря усилили, дал вводную и, свистнув собак, направился в сторону села. Напрямую шёл, всё равно снегопад все следы скроет. Где село находилось, я знал, ориентироваться по лесу мне труда не составляло. Все командиры имели при себе пустые сидоры и вещмешки, тоже их разгрузили в домике. Я не знаю, как оставшиеся будут рубить лапник для чума, топоров-то нет, видимо, только ломать и резать ножами, но работа им предстоит адова. Я потребовал только не демаскировать наше убежище. Ельник находился в полукилометре от заимки, вот туда группа командиров за лапником и направилась, а капитан искал длинные жерди для основы. Я лишь попросил лапник рубить на деревьях осмотрительно, то есть по веточке с дерева, не обдирать до голых стволов. Иначе сверху можно рассмотреть следы их деятельности, что и наведёт на наш лагерь. Когда мы уходили, один интендант, с тремя шпалами на петлицах шинели, единственный среди группы, по его словам, отличный повар и получивший эту должность, на очаге протапливаемой заимки готовил завтрак. Одного из зайцев варил, крупы и горох я ему выдал, на завтрак всем остававшимся должно хватить, жаль, в три приёма готовить придётся из-за малочисленности утвари. Один котелок на три литра и кружка. А пока рубят лапник, заодно хвороста наносят, не знаю, сколько буря будет длиться, но запас нужно иметь обязательно. Я об этом не раз повторил перед уходом. Пирожки я взял с собой, разделил пополам, и нам на шестерых как раз хватило, мелочь, но хоть чем-то подкрепиться.

Окончательно рассвело, когда мы отошли от лагеря километра на два. Я тут же скинул вещмешок, тулуп и, положив сверху на них винтовку, быстро забрался по стволу на верхушку высокого дерева и оттуда осмотрелся в бинокль и, скривившись, спустился.

– Есть что интересное? – спросил один из командиров в звании полковника.

Это был старший той группы из пяти командиров, что были со мной, здоровый мужик, кажется, на своих плечах и быка унесёт. Вот и подбирал он себе помощников под стать, непонятно, как сюда тщедушный бортстрелок затесался. Думаю, его взяли из-за младшего звания, сержант всего, можно гонять туда-сюда.

– Пусто, – одеваясь и собираясь, ответил я. – Вдали видел столбы из труб деревни и села, но больше ничего. Видимо, партизанских лагерей поблизости нет. Кстати, наш столбик дыма я тоже рассмотрел отчётливо. Как бы по нему наш лагерь не обнаружили. Нужно подумать, как побыстрее свалить отсюда. Ладно, идём дальше.

Ближе к обеду мы были на месте, всё же шли по снегу, лыж не имели, скорость движения аховая, за пять часов прошли восемь километров. Повезло часть пути сократить по льду реки. Когда мы добрались до опушки, то, осмотревшись, я сказал:

– Значит так, собак и винтовку оставляю и иду в село. По виду я от местных мало чем отличаюсь, пообщаюсь, поговорю, наверняка здесь чужих хватает, село большое, разузнаю, что нужно, и вернусь.

– А если узнают? – поинтересовался полковник. – Лицо у тебя приметное. Сколько раз в газетах фото было.

– Хм, точно. Тогда шарф до носа подтяну и подкашливать буду, будто простудился.

– Хорошая идея.

Оставив всё с командирами, я чуть было не спалился на мелочи, хорошо, мне один из майоров подсказал: на моей ушанке звёздочка красноармейская была. Отстегнул её и убрал в карман, после чего, ещё раз проверившись, привязав собак к дереву, чтобы за мной не рванули, и чуть в стороне выйдя на лестную дорогу, укатанную санями, направился к селу. Собак не стал брать по той причине, что сельские вой поднимут, а это привлечёт ко мне ненужное внимание.

Временный лагерь был организован чуть в глубине на опушке. Это чтобы командиры там могли двигаться, отогреваясь, огонь разводить запрещалось, а один посменно всегда будет наблюдать за селом, чтобы заметить мой сигнал или моё появление.

На въезде в село был пост, полицай скучал в белом деревенском полушубке и треухе, остановил даже, узнал, из какой я деревни, и пропустил. Я сказал, что к бабе Мане, внук, поди, в селе немало таких баб Мань, к какой именно, полицай уточнять не стал, и я понял, что он неместный. А вот дальше пришлось действовать споро, надеясь на свой подвешенный язык. Приметив у колодца трёх кумушек, что общались между собой, подошёл к ним.