Владимир Поселягин - Братишка

Пока переодевался, рассказал родне, как встречался с самим товарищем Сталиным и как тот угостил печеньем. Все сразу же стали пробовать угощение, по одной печенюшке взяли, остальное на вечер. Не удивлюсь, если несколько печений засушат, чтобы гостям показывать, мол, из Кремля, подарок самого товарища Сталина. Они могут, вполне в их духе. А мама тихо спросила:

– Об отце не спрашивал?

– У товарища Сталина нет, а вот потом с товарищем Берией разговаривал, вот у него, набравшись храбрости, попросил узнать насчёт отца. Он обещал.

– Спасибо, – так же тихо сказала мама и, взлохматив мои волосы, прижала меня к груди.

Я переоделся, подхватил винтовку и, свистнув Волка, моего вожака, выбежал на улицу. Раз в лес повезут, заодно и поохочусь, после новоселья нужно пополнить запасы свежего мяса. В машине Волк недовольно возился в ногах – места мало, кроме моих ног ещё и приклад винтовки.

– У перекрёстка подождём участкового, я его вызвал поприсутствовать.

– Зачем он нам? – недовольно спросил старший из банковских служащих. Мне вообще кажется, что он единственный работник банка, а остальные типичные охранники.

– Пусть будет, мне так спокойнее. Ему я доверяю, а вам нет. К тому же у него своё начальство, которому тоже отписываться нужно… А вот и он, от паромной переправы поднимается.

Я попросил участкового сесть во вторую машину, и судя по тому, как он приветливо здоровался, кого-то из командиров НКВД знал лично.

Мы доехали до места, где была передача оружия коммунистам. Оставив машину с водителями, стали углубляться в лес. Волк в это время наворачивал круги, вынюхивая запахи леса. Добравшись до моей отметки, я указал одному из охранников на дерево:

– Вон там дупло, в него и сложено золото. На слитки сверху накинута мешковина. Как подниметесь, сбросьте её вниз, на неё и будем укладывать слитки для составления акта приёма-передачи.

– Понял.

Закинув карабин за спину, он, подпрыгнув, ухватился за нижнюю ветку и, подтянувшись, стал взбираться. Оказавшись у дупла, немного повозился, устраиваясь поудобнее, и, посмотрев внутрь, крикнул:

– Норма, что-то есть!

Он сбросил мешковину, которую мы расстелили под деревом, и стал вынимать слитки, другой охранник ловко подхватывал их и укладывал в ряд на материю. Старший у них делал опись и несколько массивным фотоаппаратом снимки. Когда всё золото оказалось на материи, охранник осмотрел ещё раз дупло и сообщил:

– Пусто.

Когда он спустился, к дуплу поднялся один из сотрудников НКВД и подтвердил, что в нём пусто. Видимо, это обычная процедура, а не недоверие. Мы подписали все необходимые бумаги, мне тоже выдали квитанцию, милиционер у нас был за свидетеля, также ставя подписи на всех документах. После этого, сопроводив всех до опушки и проследив, как они уехали, я потрепал Волка по холке:

– Ну что, пробежимся? Мало ли, повезёт и что добудем… Гав? Это типа одобрение? Будем считать, что так. Тогда побежали подальше, здесь мы всю дичь распугали.

– Сашка! – услышал я звонкий голосок Ольги. – Сашка!

– Ну чего? – выглянул я из открытого люка моторного отсека. – Не видишь, мы заняты?

– Сашка! – Сестрёнка слетела с кручи, подбежала к баркасу и, ухватившись за леера, подтянулась, с любопытством рассматривая, что мы с дедом делаем.

– Ну чего случилось?

– Там дяденьки военные приехали. К тебе.

– Всё, деда, шабаш, похоже, завтра доделывать будем.

– Хорошо, – с облегчением вздохнул дед и опустил тяжёлую кувалду.

Подготовка баркаса к зимовью немного затянулась. Более плотно ознакомившись с судном, я всё же нашёл мелкую, но проблему: сальник левого гребного винта явно подтекал, вот мы его и выбивали. Замену я нашёл в порту, бартером добыл, благо валы тут стояли стандартные.

Выбравшись по трапу на берег, я подошёл к мостику и, разбежавшись, ушёл под воду. Осень, вода уже холодная, так что взбодрился я хорошо. Раздеваться не требовалось, мы с дедом работали в одном исподнем, чтобы не испачкаться, я так в одних чёрных боксёрских трусах был. Как ни береглись, а всё равно все в масле. Немного поплавав и поймав брошенный дедом обмылок, намылился и хоть так смыл масло. Пока я вытирался полотенцем на берегу, сидя на борту вытащенной лодки, дед, отфыркиваясь, ополаскивался у кромки реки, для него вода так совсем холодная.

– Деда, ты закрой всё, инструменты прибери, чтобы малые не растащили, и баркас запри, а я побегу, нужно узнать, что там случилось, а то пять дней тишина. Даже в газетах молчание.