Александр Конторович: Чёрная пехота. Штрафник из будущего

— Ну, не ты один у нас тут хитрый! Я тоже не лыком шит, как видишь! Между строк читать умею, не хуже некоторых. Короче. Времени у него мало, торопят его. Вот он и дергается. Не сегодня завтра они Никитина додавят либо просто сменят. И его сменщик вернет тебя в камеру.

— Это вряд ли! На основании чего он меня вернет?

— Он найдет. Так что мой тебе совет — наплюй ты на эту подписку. И мотай отсюда, куда глаза глядят.

— С чего ты это взял?

— Ты уж поверь мне, ладно? Ты такой тут у меня клиент не один. Верящий в «торжество справедливости». Сильно тебя эта вера в камере грела?

— Да не испекся пока.

— И я о том же. Пока ты где-то там, — он покрутил в воздухе рукой, — рассекать будешь, у них время и иссякнет. Либо они дело прекратят, либо кого-нибудь другого на эту роль организуют.

— На какую роль?

— А я знаю? Но уже то, что Аскеров так топорно сработал, меня сильно удивило. Обычно все это тоньше происходит. Так что и зацепок не найдешь никаких явных, как в твоем случае. В моей практике ты первый, кого вот так, сразу, удалось из камеры на подписку вытащить.

— Ну, тут и я слегка лапу приложил. — И я рассказал ему о подкинутом оружии и патронах. — Вот Аскеров и прокололся так.

— Вот даже как? Ну, теперь он точно от тебя не отстанет, ты ж его мордой в дерьмо прилюдно макнул. Да и оружия такого у него точно не склад, за это тоже отвечать надо.

— Ворон ворону глаз не выклюет, договорятся. Что, у них стволов неучтенных нету?

— Я не о том! Зачем-то кому-то очень надо именно сейчас упечь тебя в камеру. Под любым предлогом. Так что — делай выводы. Это мое окончательное мнение, понял?

— Усек. Сегодня же и займусь подготовкой.

— И не тяни!

— Что я — рыжий? Себе дороже обойдется.

Отъехав на несколько километров от города, я остановил машину и вылез на обочину. Черт их знает, могли и насовать внутрь какой-либо гадости. Поэтому звонить из машины я не стал. Димка откликнулся сразу, будто ждал звонка. Странно, обычно его вызваниваешь долго, он трубку сразу не снимает.

— Да?

— Привет бойцам клавиатуры! Воздухом свежим давно дышал?

— Дыхнешь тут с вами… Уж и не помню, когда и свет-то дневной видел…

— Ну так! Вот я и предлагаю тебя куда-нибудь на природу вытащить, на свет божий полюбуешься, подышишь опять же… Может быть, и съедим чего или выпьем…

— Змей-искуситель! Увы, на этот раз птица-обломинго навестила меня еще утром!

— Что так?

— Работа, мать ее за ногу.

— Так когда ее мало было? Всю жизнь так, сколько я тебя помню.

— Всю, не всю, а выбраться не могу. Развелось тут у нас писателей , они наколбасят, а я разбирайся. Кыш, проклятая!

— Кого это ты там?

— Да кошка на ноги залезла. Тепло ей тут, видите ли!

— Коты — они такие, тепло и уют любят.

— Ага. Дай ей волю, так она и котят своих сюда затащит. Чтобы вместе в тепле отсиживались .

— Ну ладно, не буду тебя перенапрягать. Гоняй своих писателей , я тогда на днях отзвонюсь, может, и сам заскочу, если мимо проезжать буду.

— Мне и одного такого писаки хватит, чтобы поседеть раньше времени. Так что занимайся пока своими делами, я тебе сам перезвоню, как освобожусь.

Убрав телефон в карман, я присел на землю. Вот оно как выходит… « Писатель » — это он про меня. У Димки в кабинете живет кот, а не кошка . С котятами… так это он про Нинку говорит! И про детей. Вот даже как? «Дай ей волю». Это значит — она не должна быть рядом со мной. «Тепло и уют»? «Отсиживались»? Ага, понял… «Занимайся своими делами». Значит, это не чисто ментовская подстава, тут и моя родная контора постаралась. «Поседеть раньше времени»? Значит, он сейчас помочь мне не может. Ну что ж, обстановка проясняется, понятно, чем заниматься надо в первую очередь.

Заехав по пути на рынок, я купил с рук парочку подержанных мобильников и несколько сим-карт. По дороге домой пришлось звонить по разным номерам почти непрерывно. Для этого приходилось то и дело останавливаться и вылезать наружу. Рисковать не хотелось, и поэтому домой я прилично запоздал. Врубив на полную мощность телевизор, я утащил к нему поближе Нинку и битый час наставлял ее на путь истинный. До поздней ночи я не присел ни на минуту и, только свалившись наконец в кровать, смог перевести дух. По моим прикидкам, пара-тройка дней у меня еще имелась. Мало! Однако же следовало серьезно относиться к Вовкиным словам. Он, как правило, воздух попусту не сотрясал. Чутье у него, как у хорошей собаки. Всякую подлянку распознавал за версту и задолго до ее наступления. И если он говорил мне «тикай», то это следовало делать немедленно.