Квестор - Легионы - вперёд!

Он резко обернулся.

— Хорошо. Я объявлю сбор. Завтра мы будем у Пренестинских ворот и я сам поведу букеллариев. Только вот чем это кончится? Что мы увидим завтрашним утром, Деций?

Антемий сделал знак, что он может идти.

— Завтра утром ты услышишь букцины римских легионов. И Рицимер — тоже услышит.

«Что ж это за ночь такая? То все идет тише некуда, а то сразу столько всего свалилось?» — Рицимер потер виски и плеснул в лицо холодной водой. — «А мне спать хочется. Старею, видно, старею…»

Ему уже перевалило за семьдесят, но правитель Италии все еще крепок. Рука еще может держать меч, а ум столь же острый, как и в былые годы. Семнадцать лет он владеет Италией, свергая и назначая императоров по своей воле. Он бы сам давно уже стал королем — ведь он имеет на это право. Сын короля свевов и внук короля готов, он ничем не уступает Гейзериху, Гундиоху, Эвриху, но вместо того, чтобы прямо надеть корону, вынужден всего лишь стоять за троном. А всё эти римляне… Рицимер презирал римлян. Этот народ, владевший некогда миром, измельчал настолько, что неспособен защитить даже свою страну, не то что владеть империей. Но они все еще кичатся своим славным прошлым и не потерпят на троне «варвара». Среди них был лишь один, достойный уважения. Вот это был человек! Но «последний римлянин» Аэций давно отправился к предкам, убитый бездарным и развращенным Валентинианом. А может, оно и к лучшему. Теперь уж никто не в силах помешать ему, Рицимеру, оставаться хозяином Италии. Хотя они и пытались…

Он вспомнил Майориана — вот уж пример черной неблагодарности! Возведеннный на престол им, Рицимером, жалкий офицеришка действительно возомнил себя императором, вовлек Италию в ненужную войну, проиграл ее, да еще решил избавится от своего благодетеля. Ну что ж, он получил по заслугам. Затем был Либий Север. Этот всем был хорош — сидел в своем дворце, красовался в императорском пурпуре, устраивал пиры да попойки — но не лез в дела государства. Жаль, что пришлось его отравить. Но иначе грозила война с Империей. Лев Фракиец что-то уж слишком рьяно взялся за дело, навязал вот ему этого Антемия…

Поначалу все шло хорошо. Он даже породнился с новым императором, женившись на его дочери. Рицимер усмехнулся воспоминаниям — та еще женушка. Еще на свадьбе сидела с таким видом будто ее хоронят заживо, ну а потом… Ну, может он и был немного грубоват, но нечего было сопротивляться. Эта молодая патрицианочка считала его уродливым стариком, носик свой еще воротила — терпеть это все что ли? Она ж его жена, как никак. Теперь вот в Риме сидит с папочкой. Ничего, скоро мы туда войдем и ею еще разок попользуемся, пожалуй. А может и нет. Не до того сейчас. Сколько еще продержится там Антемий? Сидит как крыса в норе. Со всех сторон обложен, но не сдается! На что он надеется? Неужели все сегодняшние события не случайны? Мерзавцы все отрицают, но как знать, как знать… В голове Рицимера складывалась картина, которая ему совсем не нравилась. Сначала к нему привели задержанного при попытке проникнуть в Рим посла с востока именем Модест. Лев Фракиец вконец обнаглел, считает, что ли раз посол от него со всякими там грамотами, так его и пальцем никто не тронет? Тронули, да еще как. Запела птичка. Потом, конечно, надо будет дело замять… Свалить что ль на кого? Или просто сказать — не видали, мол никакого посла и даже слыхом не слыхивали? Мало ли по Италии разбойников бродит.

При посланце нашли письмо. Наглый Фракиец писал так: «Я убил Аспара и Ардабурия, чтобы никто не противодействовал мне, приказы отдающему; и ты убей зятя своего Рецимера, чтобы ничьи приказания не были выше твоих. Вот, я послал к тебе патриция Олибрия; убей и его и правь, отдавая, а не исполняя приказы». Каков негодяй! Но запоздали твои указания, ох запоздали. Да еще не в те руки попали. А письмо это кстати будет. Уже месяц Рицимер склонял Олибрия согласиться принять императорский титул. Все равно кто-то нужен вместо Антемия, которому недолго осталось жить. Так почему не Олибрий? Зять Валентиниана, да еще в дружбе с Гейзерихом — через него с вандалами можно союз заключить, а тогда ему никакой Лев не страшен. К тому же Олибрий напоминал ему покойного Либия — честолюбив безмерно, но глуп. Такой император его власти мешать не будет. А будет — так отправится вслед остальным «императорам». Но Олибрий еще и осторожен донельзя. Прямо предложения не отвергает, но и соглашаться не спешит. Но, увидев письмо, аж в лице переменился. Знал, что Фракиец его не любит, но такого не ожидал. Теперь-то он согласится. Не денется никуда.