Анджей Земяньский: Бомба Гейзенберга

— Сейчас им надают по заднице! — прошипел Борковский.

Пинг, — сообщили прерыватели у них в шлемах. Фигня! Промах! Пинг! Промах! Пинг... Боеприпасов у них больше не осталось.

— Господи Иисусе, Езус-Мария!....

— Кто тут вызывал скорую помощь? — раздалось неожиданно в наушниках. — Запорчик? Аппен-дицитик замучил?

Эскадрон «Лосей Ф», называемых «Косинерами» спускался из-под редких облаков.

— Ай-вай... красотки вы мои, — шепнул Раппапорт. — Да я вам даже пиво поставлю!

— Ты, курва... — наушники заорали с удвоенной силой. — Одинм пивом, жидок, не отделаешься!

За короля, сейм и Жечпосполиту! — кто-то из пилотов произнес обязательную формулу, запуская свои пулеметы и пушки.

— Ты чего? — Раппапорт рассмеялся. — У тебя и вправду запор?

Лоси, бросая бомбы, прошли над долиной. Каждый, кто имел доступ к перископам в «Сортире», не мог оторвать глаз от визиров.

— Скорая помощь отбывает, желая приятного дня, — раздалось в наушниках. — Напоминаем, что всякий вызов кареты скорой помощи без серьезной причины оплачивается дополнительно!

— Понял, не дурак. — Борковский отвернулся от командирской консоли. — Сбрасываемся на водяру для летчиков. — Он снял шлем и потряс им в качестве копилки. — Давайте, давайте, скидываемся, artillerymen. — Этим он доказал, что английский для него язык не чужой.

Вишневецкий открыл люк и подтянулся на руках. Немецкий пилот со сбитого «вельтхальтера», прихрамывая, бежал в их сторону.

— Heil Hitler! — крикнул он, видя польского офицера, и вытянул руку в фашистском приветствии.

— Виват король! — крикнул в ответ Вишневецкий, подбросив свой шлем, потому что немец явно ожидал какого-то идиотского жеста. — Как ты, здоров? Du... sehr gut?

— Jawohl!

— O’kay... Водка? Рейнское полусладкое?

— Nicht ferstein...

— Шнапс?

— Jawohl!

Немец с трудом вскарабкался на панцирь «Сортира». Вишневецкий дал ему фляжку Ронштейна. Еще дал ему собственный пакет с перевязочными материалами. Левая рука летчика подгорела прилично.

— Danke. Ich...

— Это мы danke.

Из своего люка выглянул Раппапорт.

— Пан офицер... Так вы-таки знаете что?...

— Ты перестань со своими еврейскими предубеждениями... Он же желал нашу сраку спасти.

— Ой... если бы не те ваши гои в Лосях, нам была бы жопа... А этого, — Раппапорт указал на немца в мундире Люфтваффе, — вы бы лучше штыком поприветствовали, а не кошерной водочкой...

— Слышишь, Ицик, отвали? — Вишневецкий надеялся на то, что немец ни слова не понимает по-польски.

— Вездеход на шесть часов! — дорожил Дембек, выставив голову из эвакуационного лаза.

— Выходи... — скомандовал Борковский.

Весь экипаж покинул «Сортир» быстрее, чем на тренировках. Вишнвецкий в спешке застегнул пуговицы мундира, глянул, все ли встали в шеренгу, и надел шлем. Американский вездеход одним колесом попал в колею, оставленную «Сортиром», забуксовал и резко остановился, не имея возможности выехать. Бойцы услышали скрип дверей в задней части машины, чьи-то ругательства, что ему прийдется идти по грязи, а потом... Елки зеленые! Появился сам и/о воеводы с офицерской свитой.

Вишнвевецкий пружиной отдал салют и заорал, как можно громче:

— Докладывает старший конюший коронный князь Иеремия Шестнадцатый Вишневецкий! Экипаж самоходного орудия «Сорт...»... «Огненноглазая» из семнадцатой хоругви королевской тяжелой артиллерии построен!!!

Исполняющий обязанности воеводы, отвечая на приветствие, лишь кивнул и едва глянул на остальную часть экипажа, всех остальных конюших, старших и обычных оруженосцев.

— Вы отзываетесь с позиций, — сообщил и/о. — Мы переправим вас в Пхеньян, а оттуда полетите в Токио. В наше посольство.

— Так точно!!!

И/о воеводы неожиданно наступил на что-то и опустил взгляд. Носком сапога коснулся пластикового мешочка с отрезанными ушами, которые бросил Вавржинович.

— Хорошо еще, что немцы не покупают скальпов, — буркнул он. — Иначе вы бы в индейцев превратились... — Он поднял голову, открывая лишенное выражения лицо. — А потом пресса лает о польских зверствах.

ВИШНЕВЕЦКИЙ проснулся, не имея понятия, где находится. Свет резал ему глаза.

— О, Боже... — простонал он. И тут все вспомнил. — Юзеф-Мария!...

Он находился в Вроцлаве. В своем собственном времени. Испытывал устройство для «украшения снов». Погодите... Если это должно быть «украшение»...

Техник глянул на экран компьютера, потом снял электроды с головы Вишневецкого.

— И что? — спросил Боровский. — Как сон?