Скотт Вестерфельд: Левиафан

— Куда мы едем, Отто? — спросил Алек охрипшим голосом. — Объясните мне наконец!

— Вы поедете с нами, ваше высочество, — тихо сказал Клопп.

— Мы попытаемся убраться так далеко от Праги, насколько получится, — добавил Фольгер. — Это приказ вашего отца.

— Но мой отец даже не…

Алек насупился. Каким он был дураком! Выманили его из дому, соблазнив ночным вождением, а он и побежал, как дитя за конфетой! Вся прислуга спит, эрцгерцог с женой в Сараево… Его руки все еще ныли после борьбы с рычагами. Пристегнутый к креслу, он едва ли успеет выхватить охотничий нож. Алек закрыл глаза. Все напрасно — нож остался в спальне, забытый под подушкой.

— Эрцгерцог оставил инструкции… — заговорил Фольгер.

— Вы лжете! — закричал принц.

— Лучше бы я лгал, — глухим голосом сказал граф и сунул руку в карман куртки.

В отчаянии принц потянулся к незнакомым рычагам, нашаривая шнур звукового сигнала. Они не могли уйти далеко от дома. Наверняка хоть кто-нибудь услышит!

Отто бросился вперед, стараясь ему помешать. Фольгер выхватил из кармана флягу и плеснул ее содержимым Алеку в лицо. В нос шибануло чем-то отвратительно-сладким, все завертелось перед глазами мальчика. Он пытался не дышать, изо всех сил отбиваясь от двух взрослых мужчин. Наконец каким-то чудом принц дотянулся до шнура и дернул, но Клопп был наготове и в тот же миг щелкнул тумблером, спускающим давление пара в пневматической системе. Вместо пронзительного рева штурмовик издал только жалкий писк, не громче закипающего чайника…

Алек все еще сопротивлялся, но через минуту легкие взбунтовались. Он жадно глотнул воздуха, голова наполнилась приторной сладостью химического зелья. Контрольная панель вспыхнула множеством цветов. Почудилось, что он становится легким, как воздушный шар: не удерживай его ремни безопасности, так и взлетел бы к потолку.

— Отец… головы вам оторвет… — с трудом пробормотал он.

— Увы, нет, ваше высочество, — печально сказал Фольгер. — Ваши родители мертвы. Их убили сегодня в Сараево.

Алек попытался расхохотаться в ответ на это абсурдное заявление, но все кружилось перед глазами, и мир вдруг провалился во тьму и тишину.

— Просыпайся, недотепа!

Дэрин Шарп приоткрыла один глаз и увидела прямо перед собой плавные линии, огибающие тело летающего зверя, подобно омывающей остров реке. Воздухоплавательная диаграмма? Девочка попыталась поднять голову с «Руководства по аэронавтике» и обнаружила, что страница прилипла к щеке.

— Ты что, просидела тут всю ночь?! — Резкий голос старшего брата резанул по ушам. — Я же сказал: пойти и выспаться!

Дэрин осторожно отклеила страницу от лица и нахмурилась, заметив, что пятно слюны смазало диаграмму. Значит, она спала на учебнике? Может, во сне ей удалось впихнуть в голову еще немного знаний по аэронавтике?

— Ну так ведь я спала, Джасперт! Ты сам меня разбудил.

— Я имел в виду — в кровати!

Джасперт прошелся по съемной комнатушке, разыскивая в предутреннем сумраке чистую пилотскую униформу.

— Ты сказала — посидишь еще часик, а сама дотла спалила нашу последнюю свечку!

Дэрин потерла глаза, окидывая сонным взглядом унылую маленькую комнату. Тут всегда было сыро, а снизу, из конюшен, воняло навозом. К счастью, сегодня — в кровати или нет — она спала тут в последний раз.

— Неважно. Воздушное управление выдаст нам сколько угодно казенных свечей.

— Ну-ну. Сначала сдай экзамен.

Дэрин фыркнула. Она просидела всю ночь за книгой именно потому, что не могла уснуть от волнения. Ее не столько беспокоил сам мичманский экзамен, сколько мучил страх разоблачения.

— Расслабься, Джасперт, я его сдам.

Старший брат кивнул и ухмыльнулся.

— Да-да, ты умеешь обращаться с секстантами, все знаешь о воздухоплавании и аэрологии, можешь нарисовать любого летающего зверя… но есть еще кое-что. По книгам этому не выучишься.

— Чему?

— Чувству воздуха. Так это называется.

— Чего-о? По-моему, ты морочишь мне голову, Джасперт Шарп!

— Это великая тайна воздушного флота. — Джасперт наклонился и продолжил шепотом: — Если узнают, что я выболтал ее гражданскому, меня исключат!

— Ну ты и трепач!

— Ни слова больше не скажу!

Брат натянул через голову форменную рубашку с металлическими пуговицами и сделал суровое лицо, а затем улыбнулся до ушей.